вины. От неприятных эмоций у меня скрутило живот. Я прижала к нему руки, надеясь, что это пройдет.

Люди умирали, защищая меня. Никого, кого-то малозначимого в мире, просто нормального человека. Такой уровень защиты был достигнут только благодаря Нико.

Спрятавшись за тонированными стеклами, я наблюдала, как Нико ходил от дома к дому и сообщал плохие новости. Я даже представить себе не могла, что, должно быть, думали и чувствовали близкие люди.

Отъехав от последнего дома, он сел рядом со мной в машину, тяжело вздохнул и завел двигатель. Его рука опустилась на мое бедро, поглаживая пальцем кожу.

— Мне очень жаль, — начала я, но он бросил на меня сердитый взгляд и заставил замолчать.

Извинение повисло в воздухе, между нами, я даже не была уверена, за что оно. Но просто чувствовала, что это правильно сказать.

— Ты не должна извиняться.

Вены на его предплечье вздулись из-за того, что он вцепился в руль.

— Это произошло из-за меня.

— Твой отец? — я спрашивала во второй раз за столько часов и надеялась, что на этот раз получу ответ.

— Он и другие, — подтвердил он, выводя нас на главную дорогу. Сегодняшняя прекрасная погода была как пощечина.

— Как ты… справляешься этим?

Появилась едва заметная ухмылка.

— Спроси меня еще раз, где я был прошлой ночью.

— Или ты мог бы просто сказать мне, — я фыркнула. — Ладно… Где ты был прошлой ночью, Николас Наварро?

Рука на моей ноге напряглась.

— Еще раз назови меня полным именем, и я буду называть тебя Франческой.

Я нахмурилась, снимая солнцезащитные очки с головы, чтобы прикрыть глаза.

— Замечание принято.

— Я и другие были недоступны всю ночь и ранние часы по нескольким причинам, — объяснил он. — Мы оставили все наши личные вещи дома. Мы обыскивали многочисленные хранилища и сейфы людей, которых мы пометили. Нам нужно было восстановить документы и информацию из разных источников, которые были переведены в автономный режим, чтобы их нельзя было взломать.

— Какого рода информация и документы?

— Я уже говорил тебе раньше, что Гектор создал армию последователей в частном порядке, но он также использует шантаж, чтобы дергать за ниточки тех, кто обладает влиятельной властью. Мне нужно было то, что у него было на них, и теперь у меня это есть.

— И что теперь? Вместо этого ты берешь верх и шантажируешь их, чтобы получить то, что хочешь — что бы это ни было? Разве твой отец не узнает, кто это сделал, как только ты это сделаешь, и не ответит тем же? — я задавала вопросы Нико.

Мне это казалось рискованным предприятием, которое просто обернется против него. Он практически напрашивался на возмездие.

— О, он все равно узнает. Ходы будут продолжаться до тех пор, пока они не прекратятся.

Он пожал плечами.

— Какую пользу это приносит тебе?

— В дальнейшем мне понадобятся эти люди. Гектор не признается, что это знание покинуло его, как и я не признаюсь в этом, что ставит нас в тупик до тех пор, пока я не решу, когда применить то, что у меня есть. Человек, получивший знания, которыми больше никто не обладает, находится в довольно ненадежном положении.

— Он убьет тебя? — недоверчиво спросила я, не желая даже думать о мире без живого Нико.

Нико приподнял брови.

— Нет, он этого не сделает. Я ему полезен. Скорее всего, другими методами.

Я положила свою руку поверх его.

— Он когда-нибудь оскорблял тебя?

— Физически и сексуально — никогда. Психологически — да.

— Будут ли семьи винить меня?

Я сменила тему, наслушавшись достаточно о его отце и уже наполовину простив его за то, что его не было рядом, когда я в нем нуждалась.

— Нет. У них есть кое-то другой, на ком по праву лежит вина, чтобы обвинять.

— Осмелюсь спросить, почему от тебя пахнет бензином?

— Нам пришлось поджечь несколько вещей, ничего особенного, — небрежно ответил он.

Просто… нет слов.

Частные ворота на Никос-роуд открылись нажатием кнопки. Я опустилась на сиденье, чувствуя, как вся тяжесть покинула меня, но в то же время чувствуя себя чертовски уставшей.

Вместо того, чтобы сразу выйти из машины, припаркованной в гараже, Нико повернулся ко мне и заговорил.

— Тебе нужно забыть эту фразу «Я не хочу быть с тобой» каждый раз, когда что-то идет не так.

Полностью покончив с драмой и спорами на сегодня, я сняла очки и повернулась к нему лицом.

— И тебе нужно перестать быть скрытным манипулятором, который преуспевает в игре слов, чтобы обойти мои вопросы и опасения. Ни на мгновение не думай, что только потому, что я не знаю всех тонкостей всего, что ты скрываешь, я не могу чувствовать происходящее и твою энергию. Я выбираю остаться с тобой, несмотря ни на что. Делает ли это меня самым тупым человеком на свете, думаю, только время покажет. Это доказывает, что мои чувства глубоки, и я не вижу будущего без тебя в нем. Но это не значит, что я не буду вынуждена принять другое решение — как бы больно это ни было — если ты испортишь то, что у нас есть.

— Черт, я люблю тебя, — заявил он, обхватив ладонями мой затылок и прижимаясь своим лбом к моему. Легкая дрожь пробежала по его телу.

Покой. Я предложила ему ощущение покоя.

Глава 29

Нико

Волнение — нет. Это слово не охватывало тревогу и страх, которые сковали меня изнутри, когда я узнал, что случилось с Ческой.

Неудивительно, что я знал, что что-то подобное произойдет. Я привел события в движение, ожидая этого, но это не смягчило удар и не привело к падению. Особенно когда пострадавший был невиновен и не принимал в этом никакого участия.

Большая часть вины лежала на мне; я мог бы это признать. И я пожинал последствия принятых мною решений, будучи абсолютным эгоистом и цепляясь за что-то свое. Что-то, что было глубже, чем окружающее меня дерьмо.

Быть оптимистом в мрачных обстоятельствах казалось жестоким, но… тем не менее.

— Поджег пару вещей? — взвизгнула Ческа, присоединяясь ко мне в гостиной.

Я потягивал кофе, удобно держа напиток в руках, и смотрел местные новости.

— Нико, это… это…

— Несколько правительственных объектов, находящихся в ведении определенных министров Совета страны. Да, это так, — подтвердил я.

— И здания Наварро Индастриз, — продолжила Ческа, взглянув на меня и на телевизор, успешно читая английские субтитры.

Я ухмыльнулся в свою кружку. Я почувствовал ее беспокойство, но оно было неуместным.

Через несколько мгновений появились мой отец и представитель Совета министров, которые дали