— Ничего не понял, — я пожал плечами, — но очень интересно.

Кенку взял несколько обломанных кристаллов, валяющихся на земле, и убрал в сумку. Я оглянулся — Фурия отошла в сторону, давая нам свободно поговорить.

— Думаешь пригодятся?

— Возможно, — уклончиво ответил он.

— Будешь лютню менять? — я сменил тему.

— Мандолину, — поправил меня Маджестро. — Нет, — покачал головой он. — Подарок учителя. Пока играет, я с ней не расстанусь.

— Она тебе дорога, как память? — догадался я.

— Верно, старина. Именно из неё я впервые смог извлечь музыку собственными руками. Именно на ней Грашиок научил меня всему, что знает.

— Что случилось с учителем? Ты в прошлый раз не ответил.

— Убили его, — вздохнул пернатый и замолк, обхватив запястье левой руки — правой. — Бандиты напали на лагерь актёрской труппы ночью. Мастер защищал субретку[39] с дочкой, а его ножом ткнули. Инструмент поломали… Актеры кое-как отбились, а Грашиок оставил мандолину мне.

— А ты как уцелел?

— Я… Я спрятался. Как трус. Как трус! — он помотал головой. — Ненавижу насилие! — с жаром добавил кенку. — Цепенею. Теряюсь. Ненавижу!

— Знаешь, в данже ты нам очень помог. И действовал чертовски храбро, замечу. Бросился в пасть неотелиду. Сбивал касты иллитидов. Придумывал тактики. Не суди себя столь строго. Что для одного простой шаг, для другого — целый подъем в гору. Это не делает ни тебя, ни твои усилия хуже или незаметнее.

Я поморщился. Никак не удавалось облечь посыл, который я хотел выразить, в понятную форму. Какое-то косноязычное мычание вместо стройных мыслей.

— Кажется я понял тебя, дружище. Спасибо.

— Тогда починить мандолину не надумал?

— Собираюсь, по идее уже должно хватить денег. Как вернёмся займусь.

Мы отправились дальше.

Злую шутку с нами играло эхо. Иногда казалось, что скрежет когтей по камню и крики разрываемой жертвы раздавались прямо в десяти метрах от нас, однако следы побоища обнаруживались спустя двадцать минут ходьбы. Иногда же что-то завывало или рычало где-то вдали, а уже спустя миг из бокового ответвления на нас бросалась какая-то жуткая тварь.

Переход превратился в череду нудного марширования и редких драк. Лишь разговоры скрашивали дорогу. Фурия делилась какими-то байками из своих поездок на чемпионаты и состязания. Она оказалась спортсменкой, кто знал? Однако ей эта стезя шла. В основном из-за характера, но также и крепкого зелёного тела — эффект свитка давно развеялся, и мы вернулись к естественному облику. Я прекрасно мог представить её со штангой в руках.

Маджестро рассказывал про музыкальные инструменты и закулисье индустрии. Вот тут я ни разу не удивился. Его помешанность на этой теме прослеживалась с самого нашего знакомства. Даже к Виашерону, по его рассказам, он присоединился только ради возможности исполнять музыку.

В какой-то момент узкий коридор раздался в стороны, открывая нам вид на огромную пещеру, половину от той, где построили Аскеш. Всю её занимали чудовищно гигантская фигура, отдалённо человеческая. Словно под землю затащили какого-то титана. Шли века, и он покрылся камнем, а затем и грибами. Исполинские шампиньоны и маслята выросли до каких-то совсем невероятных размеров, заливая всё пространство мягким светом.

— Красиво… — с широко раскрытыми глазами прошептала Фурия.

— В орочьей тайге небось подобного не увидишь, — с такой гордостью ответил я, будто лично проектировал этот ландшафт.

Где-то внутри меня сидела неведомая связь с Подземьем, и похвалу родины моего персонажа я воспринял так, словно хвалили мою родину.

Здесь мы и решили заночевать. Забрались в укромный уголок на теле великана и развели небольшой костёр между двух высоких грибов, которые скроют его свет и дым. Топливом послужили собранные поблизости светящиеся опята, которые неплохо горели.

Готовка старухи Ариакелла оказалась, как всегда, выше всяких похвал, и за десять минут мы умяли запечённое мясо с овощами и кулёк выпечки. Всю провизию слуги предусмотрительно разбили на несколько свёртков — приёмов пищи. Бутылка вина и фрукты, свистнутые в вип-зоне аукциона в самый первый визит, послужили достойным завершением трапезы.

Кенку довольно быстро набрался и всё порывался сыграть что-то на своей мандолине, но мы решили не рисковать. Мало ли кто нас услышит. Костёр трещал, наполняя душу спокойствием. Меня чертовски клонило в сон.

— Ты во сколько завтра зайдёшь? — спросила Фурия пернатого.

— Зайду?

— В Виашерон. В игру.

Маджестро замялся.

— Да я тут круглосуточно как бы.

— В смысле? — нахмурилась орчанка.

— В нашем полку прибыло, — улыбнулся я девушке.

Только тогда до неё дошло.

— Ты тоже в эксперименте участвуешь?! — она откинулась назад на локтях.

— Решетов. Парагон, — дополнил я вопрос.

— А вы? Вы тоже? — удивился Маджестро.

— Добро пожаловать на вечеринку, — я развёл руками.

— Странно, что нас всё время сводит с другими участниками, — нахмурилась орчанка.

— Может просто совпадение.

— Может, — согласилась она, но уверенность в её голосе не прослеживалась.

Плащ, скатанный в рулон, под голову. Спиной к грибу. Так меня и сморило.

* * *

Крики. Пожар. Шелест, с которым клинки пластают плоть. Еле слышный свист арбалетных болтов. Бегущие фигуры. Их настигают. Добивают без всякой жалости. Высокая эльфийка. Банисса. Сестра. Окатывает нападающих земляными дисками. Снаряды разбиваются вдребезги о воздушные щиты. У них есть магическое прикрытие. Горло Баниссы вскрывает серрейторное лезвие в руке невидимки, возникшего за её спиной.

Безумный хаос. Суматоха. Они пришли в ночи. Сняли стражу, не подняв тревогу. Меня ведут куда-то подземным коридором. Старый слуга взволнован, но держит маску спокойствия.

Позади идёт мать. Её сопровождают самые преданные бойцы. Засада. Я убиваю одного, но удар в висок бросает меня на землю. Перед глазами плывёт. Гвардейцы не могут оказать должного сопротивления. Наёмники слишком хорошо тренированы. Выучка Старшего Дома Улаэль.

Их не страшит гнев богини. Матриарх слепым взглядом смотрит в потолок. Арбалетный болт по самое оперение у неё во лбу. Он пускает тонкую струйку крови. Я кричу. Шум схватки стихает также резко.