Итак, хорошая новость в том, что работы я не лишилась. Новость чуть хуже – это другая должность. Фил постарался изложить все как можно мягче, ему явно не нравилась роль гонца, приносящего дурные вести, но Супер-Луиза (нет-нет, он ее так не называл) остается на моем месте, она работает потрясающе хорошо. Ему приходится форсировать события, потому что Доун теперь страдает утренней тошнотой. Конечно, у меня нет никаких оснований злиться, ведь я сама виновата в том, что отсутствовала так долго. И меня любезно переводят вниз, в библиотеку. Делия наконец решила, что пора ей оставить штемпели и чернильные подушечки, и кому-то придется закрыть брешь.

Фил преподносит это мне как некий вызов, как шанс обновления, как перспективу. И я ему благодарна, действительно благодарна. Я остаюсь в городском центре и могу видеться с теми, кто работает наверху, пусть мельком, не целыми днями. Не стану лгать, я чувствую себя как белая ворона в семействе, за свое преступление изгнанная на нижний этаж, но понимаю, что такова реальность и мне повезло – я сохранила работу.

И вообще, когда я думаю об этом, то решаю, что мне может пойти на пользу модернизация библиотеки. Там под моим руководством будет пара работников с неполным днем, а вся библиотечная система нуждается в оцифровке. А еще можно организовать мероприятия для читателей. Встречи с авторами, например. Даже книжный клуб. Фил и вправду хочет, чтобы я увидела в этом деле нечто такое, за что можно взять ответственность и превратить его в свою жизненную задачу. Он даже выдал мне двадцать фунтов из фонда мелких расходов и велел купить органайзер и ручки с карандашами в магазине канцелярских принадлежностей. Я ценю этот жест. Постараюсь сделать все так, как предполагает Фил; я уже составляю некие планы на будущее.

– Поддерживай головку! – напоминает Элли, опуская на мои протянутые руки голенькую и очень сердитую на вид Шарлотту.

Мы стоим на коленях в ванной комнате Элли; сестра позволила помочь ей искупать младенца, и это своего рода оливковая ветвь мира. Детскую ванночку поставили в большую ванну, и когда я опускаю вертящееся тельце в воду, малышка чудесным образом успокаивается.

– Ей это нравится, – поясняет Элли.

Сестра положила ладони на край ванны и опустила на них голову, глядя вниз, на свою дочку.

– Иногда я купаю ее по четыре раза в день, просто чтобы она перестала плакать.

– Вырастет русалкой, – замечаю я.

– Скорее, занудой, – откликается Элли.

Я улыбаюсь, набирая воды в горсть и поливая животик Шарлотты. Она и вправду водяной ребенок, это нечто вроде волшебства.

– Может, это напоминает ей мамину утробу? – предполагаю я.

Элли протягивает руку и щекочет пятку Шарлотты.

– Возможно. Спасибо тебе. За то, что была со мной, когда она родилась. За нас обеих.

Слышу, что сестре нелегко произносить эти слова, и у меня перехватывает горло, когда я вспоминаю день рождения Шарлотта. День моей свадьбы.

– Я бы ни за что в мире не пропустила такого!

И тут до меня доходит. Ведь если бы мне пришлось делать сознательный выбор между свадьбой и рождением Шарлотты, то, как бы это ни было трудно, я бы осталась в этом мире. Крохотные пальчики сжимают мой палец, и я понимаю, что здесь меня удерживает гораздо больше, чем я могу получить в мире другом.

И что пора взглянуть в лицо неизбежному.

Да, я прошла через катастрофическое, разрушительное событие. Через худшее из всего, что вообще могло случиться. Я потеряла любовь всей своей жизни, а потом чудесным образом снова нашла дорогу к ней, но какой ценой?

Поначалу это ошеломляло, ведь все мои мечты осуществлялись, и только теперь я постепенно осознаю, что, сколь прекрасно ни было бы это, оно неустойчиво. Причем для обеих женщин: той, какая я там, и той, какая я здесь.

В другом мире я должна бы наслаждаться счастливой жизнью с Фредди. И видит бог, мне необходимо верить, что существует такой мир, где так оно и есть. Мир, где мы счастливы и создаем собственную семью. Где мне повезло настолько, что мы с Фредди можем состариться вместе.

Путешествовать из мира в мир, бывать там, где мое горе не существует и невыносимая боль не изменила меня… Да, это потрясающе. Честно, так и было. Кто отказался бы от шанса снова встретиться с утраченной любовью? И не один раз, а много?

Человеческий мозг так устроен, что способен совладать с горем. Он знает: даже если мы проваливаемся в бездонную темноту, свет все равно появится снова, и нужно просто продолжать идти вперед, пусть и очень медленно. И верный путь найдется! Но я этого не сделала. Я вслепую тыкалась во все стороны, два шага вперед, три шага назад… Да, пилюли служили мне утешением, опорой и способом бегства, но они также лишали меня зрения, посылая в неправильном направлении. И ради всех существующих версий меня самой я должна отказаться от них. Распрощаться.

Вторник, 1 октября

Конечно, я знала, что Фредди здесь не будет. Я могла бы выждать пару недель в надежде, что он вернется из Рио, но никто точно не знает, когда именно это произойдет, а я уже приняла решение. Мне необходимо было довести дело до конца.

Мой планшет лежал там, где я и надеялась его найти, – на подушке Фредди. Я читаю по ночам просто потому, что не могу заснуть. Такое случается часто, когда я в одиночестве. Проверяю, не разрядился ли он. Восемьдесят семь процентов. Этого достаточно. Итак, я здесь, в нашей прекрасной кровати из «Савоя», и планшет в моих руках наготове. Наверное, это не тот способ, каким я хотела бы попрощаться, но другого у меня нет. Вернуться сюда еще раз после этой ночи я попросту не смогу.

Я кладу планшет рядом с собой и откидываюсь на подушки. Я могу позволить себе несколько минут перед тем, как наберу номер. Комната купается в мягком утреннем свете; похоже, небо наконец очистилось. Мне тепло и уютно, и я наслаждаюсь тишиной и неподвижностью, стараясь справиться со своим дыханием, быть спокойной в эти последние мгновения – они слишком многое значат.

А потом, чувствуя, что готова, я сажусь на подушках и беру планшет.

Он не отвечает. Пока звонки раздаются где-то далеко, в темноте, на другом краю света, спокойствие иссякает. Он не отвечает. Мое горло уже сжимается от страха; сердце бешено колотится, пока я смотрю на свое бледное отражение в планшете. Я собираюсь с духом, ожидая, что вот-вот появится сообщение о том, что Фредди Хантер недоступен. Конечно, он же в Рио, глубокой ночью…

Ну же, Фредди, шепчу я, ответь, пожалуйста, услышь меня в последний раз! Как бы я ни нуждалась в тебе прежде, сейчас я нуждаюсь в тебе сильнее всего.

И тут он отвечает, словно услышав мои мольбы. Экран мигает, связь установлена, и вот он уже здесь, и я готова заплакать от облегчения.

– Лидс? Погоди… – Фредди тянется к прикроватной лампе, включает ее, и она обливает его мягким светом, приветливым и теплым, – такой можно видеть в окнах паба зимним вечером. – Все в порядке?