Храбрость. Я мысленно изучаю это слово, потом произношу его вслух. Мое отражение уверенно смотрит на меня, говоря, что я поступила правильно. Добавляю «храбрость» к набору слов, которые в данный момент описывают мою жизнь.

Здесь четыре часа дня, значит в Лос-Анджелесе должно быть девять утра. Я несколько минут назад отправила Джоне фотографию своей новой прически, и, как только начинаю думать, что он еще спит, позволяя себе субботний отдых, приходит ответное сообщение.

Сейчас позвоню тебе.

Я усмехаюсь и падаю в угол дивана, подобрав под себя ноги. Тут мой телефон жужжит, а потом на экране появляется смеющийся Джона в постели.

– Дай-ка рассмотреть тебя как следует!

И я вдруг непонятно почему смущаюсь и морщу нос, поворачивая голову в разные стороны в ожидании его приговора.

– Что думаешь? – Он первый после моего парикмахера, кто должен высказать свое мнение.

– Ты выглядишь… ты похожа на австралийку, – сообщает Джона и снова смеется, пожимая плечами, потому что прекрасно понимает: он сказал глупость.

– Австралийку?!

– Ну, не знаю, – говорит он. – Наверное, дело в загаре и стрижке. Ты как будто должна быть спасателем на пляже в пригороде Сиднея или кем-то в этом роде.

– Это уж слишком причудливое описание. – Я округляю глаза. – Я что, разбудила тебя посреди сладкого сна?

Джона проводит ладонью по щетинистой щеке и строит гримасу. Похоже, я права, но он слишком вежлив, чтобы это подтвердить.

– Когда ты вернулась домой?

Мы с Джоной много разговаривали в последнее время. Он был главной нитью, связывавшей меня с домом там, в Хорватии, единственным человеком, который не судил меня за побег. Наверное, потому, что он, по его мнению, сделал то же самое.

– Пару дней назад. Надо сказать, встретили меня не особо тепло. Я слишком долго отсутствовала.

– Ничего, все придет в норму. Они тебя любят.

– Знаю… – Конечно, он прав, но я меняю тему, потому что мысли о маме и Элли портят мне настроение. – А у тебя какие новости?

Джона тянется за стаканом с водой на прикроватной тумбочке, потом снова опускается на простыни. Он сильно загорел в Лос-Анджелесе, его тело резко выделяется на белой постели. И выглядит он гораздо лучше, чем до отъезда. Кажется здоровее, энергичнее, будто нашел новую энергию в каком-нибудь травяном коктейле. Я сижу и слушаю, как Джона рассказывает о последних днях, о работе над сценарием, о людях, с которыми проводит время. Его темные глаза горят энтузиазмом. Он теперь вращается в совершенно иных кругах. Даже представить не могу, что он когда-нибудь вернется домой.

– И как оно чувствуется, когда возвращаешься? – спрашивает Джона.

– Все как прежде… – вздыхаю я, но тут же спохватываюсь. – На самом деле нет. Все кажется каким-то странным. Как будто это уже не совсем мое место.

Джона медленно кивает:

– Ты отсутствовала довольно долго, но все утрясется.

– Конечно.

– Вернешься на работу?

На сердце у меня тяжело.

– Да, хотя, вообще-то, они взяли кого-то. Фил сказал, чтобы я приходила, но не знаю, есть ли там место для меня.

Во взгляде Джоны вспыхивает озабоченность.

– Ты уверена, что чувствуешь себя нормально?

– Да, все будет в порядке. Наверное, мне просто не хватает солнца.

– Лидс, мир велик, – заявляет Джона. – Где-нибудь всегда светит солнце.

– Только не здесь, – отвечаю я, не уверенная, что он имеет в виду именно погоду. – Уже предполагаешь, когда вернешься домой?

Джона качает головой:

– На какое-то время еще задержусь. Моя замена работает до Рождества, так что, вероятно, тогда и приеду.

Я нервно сглатываю, но не говорю ему, как мне хочется, чтобы он вернулся поскорее.

– Хорошо…

– А если Фил тебя уволит, приезжай сюда, побудь немного со мной. – Джона улыбается, он явно дурачится.

Я не говорю и того, как соблазняет меня его предложение.

– Ну, вряд ли это поможет исправить дела, я о маме.

– Уверен, просто нужно время, – смеется Джона. – Да все равно Фил тебя не уволит. Вы же практически родня.

Я изображаю улыбку:

– Да, все будет в порядке.

Джона мельком смотрит в верхнюю часть дисплея.

– Мне пора идти. Меня уже ждут.

– Что, виндсерфинг? Или какая-то кинопремьера?

– Все вместе. Обед с Кейт Уинслет.

– Неплохо, – киваю я.

– Да, сама понимаешь. Позвоню тебе потом, звездочет!

Он прерывает звонок, его лицо застывает на экране, рука поднята в прощальном жесте.

Звездочет. Это прозвище больше мне не подходит. Я даже вообразить не могу, что Джоне захочется еще смотреть на наши родные серые небеса и уличные фонари.

Я провожу ладонью по волосам: еще не привыкла к новой прическе. Стрижка почти по-мальчишески короткая.

– Фредди, не думаю, что тебе бы это понравилось, то есть я уверена: ты бы это просто возненавидел.

У меня стрижка отрицательных эмоций не вызывает. Конечно, мне еще нужно к ней привыкнуть, но, думаю, со временем я даже полюблю ее.

Понедельник, 30 сентября

– Ох, черт бы меня побрал! – Стол Райана ближе всех ко мне, когда я вхожу в офис; он вскакивает с изумленным видом. – Ты все-таки вернулась! И выглядишь потрясающе! – Он огибает свой стол и быстро проводит ладонями по моей стриженой голове, таращась на меня во все глаза. – Что ты такое сделала? То есть я хочу сказать, мне это жутко нравится, но не слишком ли радикально для тебя, а?

К этому моменту уже и все остальные подошли и уставились на меня так, будто я не волосы отрезала, а руку или ногу.

– Это как называется? «Девчонка-сорванец»? – предполагает Джулия.

– Выгодно подчеркивает твои глаза, – замечает Доун. – А загар! – Она подносит к моей руке собственную бледную руку.

Мой взгляд падает на ее округлившийся животик, и она смеется:

– Ну да, не только в пирожных дело.

– Я так рада за тебя! – восклицаю я.

Появляется Фил и сжимает мое плечо.

– Лидия, рад тебя видеть, – улыбается он. – Давай-ка соорудим по чашке чая, а потом поговорим у меня в кабинете.

Все выглядят слегка смущенными, когда возвращаются на свои места, и только теперь я замечаю девушку за моим столом. Конечно, о ней я уже знаю, но все равно вид Луизы (вроде бы так ее зовут) заставляет меня нервничать до тошноты. Выглядит она уверенно, ее пальцы буквально летают над клавиатурой, она поднимает голову, смотрит на меня и улыбается. Не сомневаюсь в том, что она безусловно хороша и явно умеет печатать с бешеной скоростью, но все равно мне всерьез хочется, чтобы она прямо сейчас исчезла. Секунду-другую я наблюдаю за ней в надежде, что так и произойдет, но девушка упрямо остается на месте, так что я принимаю предложение Фила и отправляюсь в кухню.