Причем, голуби – жертва, которая подразумевает низкий социальный достаток жертвующего. В Ветхом Завете и книге Левит есть конкретные указания: когда родился первенец, нужно принести в жертву Богу молодого непорочного ягненка, а если семья бедная, то двух голубей (кстати, когда родился Иисус, за его рождение родители принесли в жертву двух голубей, что говорит о низком доходе семьи). Там же могли продавать и ягнят. По идее, если человек решил принести жертву, должен сам искать барашка, выбрать его из своего хозяйства, но вести с собой животное в Иерусалим сложно и неудобно, кроме того, оно может умереть в пути. Поэтому в Иерусалиме шли навстречу паломникам – продавали ягнят и голубей, чтобы можно было сразу отдать их в храм. Все было примерно так: «Нам хотелось бы, чтобы ягнята были ваши, но мы вас прекрасно понимаем – вы идете издалека. Мы вам предлагаем – вы покупаете и приносите в жертву. Все нормально». Несложно догадаться, кому принадлежала основная торговля жертвенными животными.

Присутствию менял тоже есть объяснение. Каждый еврей должен был регулярно вносить определенный денежный налог на храм. Но в связи с тем, что город находился под римской оккупацией, возникала неприятная ситуация. На территории Римской империи ходила монета, на которой был изображен цезарь или языческий бог, что недопустимо для храма, но других денег не было. В храме для этого ввели специальную внутреннюю валюту. Можно было прийти, сдать римские деньги и получить вместо них другие, кошерные, которыми можно было заплатить в казну храма. Такой обмен валюты: сдаешь реальные деньги, получаешь золотые слитки, которые сразу отдаешь обратно в храм. Крайне важно было соблюсти этот буфер: в сокровищницу храма нельзя относить нечистые языческие деньги. Менялись они именно для того, чтобы человек мог избавиться от нечистых денег, получить чистые и их пожертвовать. Естественно, из сокровищницы эти чистые деньги потом брали, несли менялам, менялы брали за них нечистые языческие монеты и опять отдавали чистые, которые попадали обратно в сокровищницу. Финансовая схема очень проста.

Система была всем удобна: и человеку, который не может вести с собой издалека животное и не имеет «чистых» денег, и для тому, кто продает животное и предлагает деньги для обмена (при этом цены там выдерживались, не были завышенными). Здесь все действительно было для людей. Именно поэтому весь этот базар на внешнем дворе никого не смущал.

Вообще наличие такой услуги свидетельствует о банальном магизме: то, что раньше должно было быть жертвой личного хозяйства, стало заменяться чем-то другим. Главное – принести жертву. Заметим, современная храмовая практика продажи свечей точно такая же, потому что изначально свечи в храме появились не как сакральный атрибут, а исключительно как прикладной. Первые христиане приносили на свои евхаристические собрания то, что было им необходимо: воск, чтобы изготовить свечу, которая будет освещать темные катакомбы, масло, чтобы залить в светильники, а также хлеб и вино. Христианство не рассматривало свечки как особый вид жертвоприношения. Это была просто прикладная история: нужно было просто осветить помещение. То, что раньше приносили для прикладных нужд, стало впоследствии самостоятельным феноменом. Современный храм не нуждается в свечном освещении – есть электричество. Но представьте, что начнется, если убрать свечки из храма.

Сегодня в храме происходит то же, что описано у Марка. Мы не приносим хлеб и вино, а приносим только деньги и покупаем все это уже на месте в готовом виде. Поэтому, как мы видим, сейчас тоже происходит торговля. И то, что это происходит не внутри храма, а в притворе, ничего не меняет, потому что в Иерусалимском храме все это тоже происходило во внешнем дворе, что совпадает с нашим понятием о притворе. Правда, можно сказать, что христианский храм – не аналог ветхозаветного храма, а место для собраний, как это было изначально. Но проблема в том, что сама церковь регулярно подчеркивает, что наши храмы устроены по образцу ветхозаветного, и даже проводит аналогию, деля пространство храма на три части: притвор, Святое и Святое Святых (алтарь). Сама церковь давно привязала архитектуру храма к ветхозаветной, а значит, как бы повторяет ту же историю.

«И не позволял, чтобы кто пронес через храм какую-либо вещь». Храм – территория сакральная, все несакральное туда не должно было попасть, поэтому перед храмом всегда существовало особое место, где сидели рабы, которые мыли ноги входящим. Пришедшему нужно было смыть пыль языческого мира со своих ног, прежде чем войти внутрь, – это было принципиально важно. Это было символическое избавление от всего мирского, как будто все, что при тебе есть, оставляешь за пределами храма, а внутрь идешь только в рубашке, в верхней одежде. Кстати, в этом ключе современное посещение храма, когда сумочка, набитая всем подряд, включая телефон, выглядит непозволительно. Ничего не должно остаться при себе: ты должен войти не обремененный ничем, чтобы произошла четкая смена пространства с обычного на сакральное. Судя по тому, что Иисус запрещает людям что-либо проносить через храм, они это правило нарушают. Значит, храмовая дисциплина хромает: вещи проносят, во внешнем дворе расположились столы менял и продавцы жертвенных животных. История вполне жизненная – может быть, не очень приятная, но мы сегодня живем в абсолютно таких же условиях.

Станет ли сегодня кто-то из нас опрокидывать свечной ящик и выгонять людей, которые покупают свечки? Следуя логике повествования, нужно поступить именно так. Можно вооружиться Священным Писанием, войти, прочитать и все это устроить. Но никто не хочет так поступать, ведь, по большому счету, получается, что мы сами попадаем в категорию тех, которых Иисус выгоняет из храма – не отделяя продавцов от покупателей: «Пришли в Иерусалим. Иисус, войдя в храм, начал выгонять продающих и покупающих». Гнев Иисуса направлен не только на торговцев, но и на потребителей услуг, так как и те и другие ведут себя одинаково недостойно.

Иисус цитирует Исаию: «дом Мой домом молитвы наречется для всех народов» (Ис. 56:7), «А вы сделали его вертепом разбойников». Вертеп – это пещера. Пещера разбойников – место, где они устроили склад награбленного. Фраза Иисуса «сделали вертепом разбойников» буквально переводится так: «вы превратили храм в склад награбленного». Эти слова адресованы напрямую первосвященникам и священникам, потому что ни для кого не было секретом, кому принадлежит вся эта торговля. Однако никто не возмущался, ведь цены не особенно повышали – все для людей.

«Услышали это книжники и первосвященники, и искали, как бы погубить Его». Мы впервые встречаемся здесь с открыто заявленным намерением убить Иисуса. Раньше в повествовании Марка фарисеи, первосвященники и книжники могли спорить