Тем временем Милош рассуждал вслух, не подозревая, к какому решению я только что пришла. Я с трудом улавливала суть, хотя хотелось утонуть в звуке его голоса. Едва ли я могла представить истинный масштаб политических интриг, творящихся в царстве. Никогда не думала, что меня в них втянут, но теперь я ничего не могла изменить.

Прислушавшись, я почувствовала, как меня осенила догадка:

— Подожди… Ты говоришь, что, возможно, человек, носящий шкатулку, испытывает слабость и может странно себя вести. Тогда получается, проще всего, пронаблюдать за князьями. Едва ли тебе не приходило это в голову, — задумчиво сказала я, и неожиданно в голову пришла невероятная мысль. — Тогда… на ярмарке… ты переоделся в нищего, наложив морок на лицо, и за кем-то следил!

Ошеломлённая этим открытием, я даже повернулась к нему, забыв, что должна вести себя отстранённо и равнодушно. Но Дульбрад заразил меня своим возбуждением. Мне ужасно захотелось докопаться до истины.

Мужчина ухмыльнулся. Мой отклик ему явно польстил. Я продолжала развивать предположение:

— И кто это мог быть? — вслух поинтересовалась я. — Скорее всего, Ульмар Калунский. Ему принадлежит восток царства, и, неудивительно, если он захотел посетить Берльорд — крупный порт, относящийся к его владениям. Так?

— Всё верно. Но как ты понимаешь, никаких признаков я не заметил. Хотя не возьмусь исключать его наверняка. Наша с тобой цель — найти обладателя шкатулки на осенних гуляниях в столице и украсть у него её.

Но, как и всякую влюблённую девушку, меня волновало кое-что ещё. Не стоило в очередной раз высказывать своего интереса, но я не сдержалась. Меня мучила ревность, хотя я не имела на неё права.

— А девушка с фамилией Рашаль? — спросила я. — Всё то время у меня возникало подозрение, что ты за мной следил!

Он фыркнул:

— Я должен был проверить тебя. Перстень Лирана не даёт таких точных координат, которые используют картографы.

— И только? — иронично хмыкнула я, чувствуя подвох. Сделала вид, что новость про наследника престола совсем не тронула, хотя в душе я возликовала: «Вот она, лазейка!»

— Нет, — сознался Ловкач. — Я надеялся решить два дела сразу. Господин Рашаль вхож в дом градоначальника Берльорда, чья библиотека поистине огромна. Я проник в неё, связавшись с его дочерью, и позаимствовал несколько книг.

Я покачала головой. Скольким ещё девушкам Милош разбил сердце, преследуя собственные цели? Невольно я стала одной из них. Не заметив охвативших меня чувств, он продолжил:

— Хорошо, что Олав решил устроить празднование осеннего равноденствия. Гулянья не проводились со времён кончины Медона Фалькс. Трудно сказать, появится ли у нас ещё возможность повстречаться со всеми князьями сразу.

Меня не покидало ощущение, что он взял огромный камень и повесил мне на шею, а затем намерился кинуть меня в воду. Но я не стала ничего говорить. В голове всплыло страшное пророчество шептуньи, но я уверила себя, что духи ошибались.

Ловкач не обратил внимания на мою нервозность. Он настоял, чтобы я снова потренировалась в этикете, хотя подобные (глупые!) правила крайне злили, и пропустил мимо ушей замечание, что уроки магии или умение за себя постоять пригодились бы больше. К слову сказать, кроме провальных занятий с Барни, никаких упражнений я больше не делала. Когда я в очередной раз посетовала на эту несправедливость, Милош раздражённо ответил:

— За такой короткий срок учить тебя драться — только время терять. А заставлять заниматься тебя одной магией я не могу. Проколоться на незнании манер проще простого, а высшем обществе не место простолюдинам. Мы появимся под именем одной известной семьи, и ты должна показать себя с лучшей стороны, ничем не выдав. Поэтому учись вести себя, Уна, и зубри родословную знати, тебе пригодится. Если ты не проявишь должного прилежания, то о свержении верян можно забыть.

Я заскрипела зубами. Он знал, как унизить, ударив по больному, и не брезговал этим воспользоваться. Но я всё равно посмела возразить:

— Я помню пророчество шептуньи, вор. И я хочу уметь за себя постоять. Мне плевать на будущее царства, если в нём не будет меня. Своя шкура дороже!

— Угрожаешь?.. — спросил Милош, пригвождая меня к стене. Его голубые глаза угрожающе потемнели. Я знала, что в нём сидит нечто опасное, чему нельзя перечить, но не побоялась бы сделать это снова. И даже не потому, что мужчина не посмеет причинить вред зрячей, а потому, что не верила, будто он сможет ранить именно меня.

Да, я хотела вернуть Лирану трон, но я всё ещё сирота мечтающая лишь об одном — выжить.

Я вдыхала запах, напоминающий липовый цвет, и ту особую мужскую нотку, исходившую от кожи Милоша. Мне вдруг подумалось, как чудесно было бы ощутить на себе его губы. Он тяжело дышал, но, к моей досаде, не от страсти. Так близко и невероятно далеко.

Наконец, он отстранился и отвернулся, пытаясь прийти в себя. Спустя некоторое время он произнёс как ни в чём не бывало:

— Зрячие не способны к бою, Уна. Лиран сказал мне это и велел не тратить на это время. Ваша сила в другом. Берегиня наделила вас одним, лишив возможности драться за свою жизнь.

— О чём ты говоришь? — удивилась я.

— Ни один зрячий не преуспел в воинском искусстве. Вы не можете управляться с оружием, сколько бы усилий не приложили. Просто прими это как данность и забудь о мечтах постоять за себя с помощью клинков. Ты не грозная воительница и никогда ею не будешь.

Я поджала губы, но он не собирался отказываться от своих слов. Не желая сдаваться, я проглотила обиду и равнодушно бросила:

— Раз и магии ты сегодня учить меня не собираешься, тогда уходи. Не стоит отвлекать меня от изучения этикета. У меня достаточно книг, и без подсказок справлюсь, — холодно заметила я.

Ловкач удивился. Явно не ожидал отпора. Он внимательно посмотрел на меня, будто впервые увидев, и задумчиво вгляделся в лицо, но я сохранила невозмутимый вид. Я чувствовала, как мужчина пытался найти ответы в моих глазах, но его стремления не увенчались успехом. С неожиданным удовольствием я обнаружила досаду на дне голубых глаз.

Внезапно я вспомнила, как сидела однажды вечером в нашей комнатке вместе с Элиной и Мев. Тогда первая девушка, необыкновенно расстроенная после одной из встреч с посетителями, безуспешно пыталась превозмочь пренебрежение к себе, а вторая — как обычно, даже не старалась её утешить. Словно наяву в голове возникли слова Мев: «Отношение к себе определяет то, как будут смотреть остальные».

Мне не требовались никакие учебники, чтобы постоять за себя. Я должна ответить любому, даже если противник принадлежит к древнему роду Дульбрад. «Держись, Ловкач, я не буду за тобой бегать, но и ты постарайся на меня не заглядываться!» — подумала я и улыбнулась так, будто уже одержала победу.

После досадного разговора с Милошем минуло несколько дней. Всё это время я старалась сократить время общения с вором до минимума, что его явно удивляло. Я не отвлекалась от учёбы и немало преуспела в этикете. Усвоила главное правило светской беседы: за женщину говорит её мужчина. В иной бы ситуации это вызвало бы бурю неудовольствия в душе, но не в этой. Зрячая должна смотреть и видеть истину. Каждое слово может дорого мне стоить.