Тут Сергей вспомнил, что видел Фригидина вместе с Живолуповой. Это было неспроста.

– Ладно, скажу тебе, но только ты никому, ладно?

– Вы же меня знаете, Сергей, моя голова как кремень. Ни слова, ни полслова, ни четверть слова, ни одна восьмая слова, ни одна шестнадцатая…

– Ты слушать будешь? – перебил Тютюнин.

– Конечно. Говорите… – Фригидин навострил свои любопытные ушки.

– Мы самогонку гоним – прямо в гараже. Поэтому и от твоей водки отказались.

– Ух ты! А это случайно не противозаконно?

– Конечно противозаконно. Потому-то мы и прячемся здесь.

– Как здорово! – Фригидин даже порозовел от возбуждения и потер руки. – А скажите, Сергей, если я, к примеру, в милицию сообщу. Ну это я просто так спрашиваю, к примеру. Как будто сообщу, понимаете? Так вот, если я как бы сообщу, вас в тюрьму посадят?

– Конечно, Фригидин. Но ты ведь никому не расскажешь?

– Нет, конечно. Не расскажу… Ну я пошел, Сергей, мне уже пора, – заторопился Фригидин и, словно хорек, в три прыжка исчез между гаражами.

Сергей вернулся к Лехе.

– О чем ты с ним говорил? – спросил тот.

– Я ему сказал, что мы здесь самогон гоним.

– Ты что, с дуба рухнул? Он же нас милиции сдаст!

– Уверен, что не сдаст. Он на Живолупову работает, а та постоянно за нами шпионит. Она не допустит, чтобы Фригидин побежал в милицию.

– Но если милиция приедет, Фригидин – чист, – заметил Леха.

– Если приедет, то чист, – согласился Сергей. – Ждем полчаса и начинаем фильтровать.

Не дождавшись лифта, Фригидин взлетел по лестнице на четвертый этаж и нажал кнопку звонка. Живолупова посмотрела в глазок и открыла. – Что, бабушка, удивились, что я так быстро все за-шпионил? – спросил Фригидин.

Гадючиха схватила его за шкирку и рывком втащила в

Квартиру.

Дверь захлопнулась, щелкнул замок, Фригидин, растирая шею, простонал:

– Какие у вас, бабуля, руки сильные, как у землекопа.

Вы землю случайно не копаете?

– Бывает, что и копаю, – со странным выражением ответила Живолупова, прикидывая, какая для телосложения Фригидина требуется яма. Ей предстояло расплатиться с ним за работу, и она еще не решила: платить или… – Докладывай по форме, чего выяснил?

– Докладываю. Тютюнин сбежал с работы, чтобы гнать самогонку в гараже товарища его – Лехи. Давайте денежки, я и так уже переработал…

– Потерпи.

– Что значит потерпи? Мне еще стремительно мчаться в «Детский мир» надо, а то все железные дороги там пораскупят… Давай американские деньги, старая карга, а то я на тебя в милицию заявлю – заодно с Тютюниным твоим!

Короткий удар в живот заставил Фригидина согнуться пополам, а Живолупова после секундного размышления врезала ему еще и по шее, от чего бухгалтер обрушился в угол. Какое-то время Фригидин молча отдыхал и восстанавливал силы. Затем снова поднялся на ноги и самым задушевным тоном произнес:

– Знаете, бабушка, у меня сложилось впечатление, что наши отношения как-то не заладились с самого начала. Предлагаю это обсудить. – Заткнись.

– Я не настаиваю, – с натянутой улыбкой произнес Фригидин и, осмотревшись, добавил:

– А ничего у вас тут, уютненько. Только вот занавесочки на кухне поганые… И холодильник старый какой-то – обшарпанный «шарп». Машины стиральная – дурацкая, а полы ободранные… Но в общем уютненько. Только вот двери…

– Заткнись, а то прибью! – пригрозила Живолупова.

Борясь с желанием избавиться от Фригидина и не заплатить ему пятьдесят долларов, она все же заставила себя заплатить, поскольку майор Яндкван уже выделил ей на оплату нового агента пятьсот долларов.

– Ладно, придурок.

– Я, извините, партнер.

– Ладно, партнер. Вот тебе твои деньги. – Живолупова со вздохом отсчитала валюту. – И никакой милиции, понял?

– Но почему бы… Но почему бы… – Фригидин раз десять пересчитал свою долю и, только убрав деньги в карман, сумел договорить:

– Но почему бы не упечь этих молодчиков в тюрьму? Я об этом просто замечательно мечтаю.

– Я сказала – нет, значит, нет. Это приказ.

– А чего это вы мне все время приказываете? – уперев руки в бока, возмутился Фригидин. – Штерн приказывает на работе, вы, бабуля, мешаетесь в личной жизни. Я, между прочим, ариец, чтоб вы знали.

Живолупова безо всякого желания врезала ему между глаз, и Фригидин снова улетел в уже знакомый ему угол.

– Еще хочешь о чем-то поговорить? – спросила она.

– Благодарю вас… Когда я ем, я глух и нем… Ой, как же мне больно…

Пока в квартире Гадючихи шла эта отвратительная торговля, Сергей и Леха на глубине трех с половиной метров фильтровали в гараже спиртовые настойки.

Лампочка давала слабый свет, по углам деловито шуровали обнаглевшие крысы, но друзья не отвлекались на посторонние звуки и, мирясь с неудобствами, продолжали фильтровать.

– Первая прошла полностью… – сообщил Леха, который следил за струйкой получаемого продукта, текшей в пластмассовый тазик «садовый». – Цветность в норме, осадок допустимый. Готовь вторую…

– Ага, – ответил Сергей и, взяв с полки следующую трехлитровку, снял с нее крышку.

– Исходные данные? – запросил Окуркин. Понюхав сырье и прикрыв глаза, Тютюнин стал читать будто по писаному:

– Южный склон, почва – суглинок, запах – осенняя калина с примесью майской земляники. Спирт гидролизный, из сосновых опилок высшего сорта…

– Хорошо, начинай…

Тютюнин наклонил банку, и золотистая жидкость полилась в пионерский сачок для ловли бабочек, в котором теперь находилась фильтровочная трава.

– Одна треть отгружена, – через какое-то время проинформировал Сергей.

– Принято. Струеж нормальный, брызги умеренные… Струйка целительного продукта бодро журчала в тазике «садовый», и вскоре Сергей отчитался о полной отгрузке второй трехлитровки.

– Отлично, перерыв пять минут, – сказал Леха. – Я пока фильтронабивочный препарат поменяю.

– Чего? – не понял Сергей.

– Ну, траву в сачке…

– А-а, теперь понятно.

Окуркин вывалил использованную траву в угол – к крысам, и те с радостью на нее набросились.

– Ишь как взыграли, говноеды, – брезгливо заметил Окуркин.

– Они не говноеды, задумчиво возразил Сергей, – Они, Леха, крысиные диггеры. Как тот парень, что приносил нам мамонта…