Даша опустила ключи ему в ладонь, вышла из автобуса первой.Спросила:

– Агеев, точно, больной?

– Не то слово. Подозреваю, ему-то как раз спецпсихушкаи светит со страшной силой. Из-за этого и из армии комиссовали. Попал в аварию,побил голову… Не помню дословно, что там написали медики, но что-то вроде:«Травматическое повреждение определенных участков головного мозга с последующимчастичным нарушением функций…» Примерно так. Получился стопроцентный параноик,отсюда и глупейшие промахи наряду с блестящей работой, у него это шло полосами,этакая зебра… Если бы не Москалец, не видать бы ему ни агентства, ни разрешенияна боевое оружие.

– А его можно было взять раньше? После первого иливторого убийства?

Глеб молчал. Шагал с ней рядом, вновь в глухом капюшоне –значит, и впредь будет играть прежнюю роль – подбрасывал на ладони ключи.

Возле «Нивы» монументом самому себе возвышался Бортко.

– Выше голову, Рыжая, – сказал онободряюще. – Подумаешь, немножко жизнь побила… Все хорошо, что хорошокончается, – покосился на Глеба, фыркнул, дернул головой. – А этот-тохорош, заслуженный артист Шантарской губернии… Когда-то интервью у меня брал, яи не заподозрил ничего такого, даже из кабинета выкинуть хотел за развязность,желтой прессе присущую. Даша, если ты к Дню милиции майора не получишь, я своюфуражку съем, при свидетеле говорю. А эти смершевцы тебя к приличному орденкупредставляют, руками Дрына. С тебя бутылка, у меня в твои годы ничего и не былона груди, кроме нашего «поплавка»…

Даша, чутьем уловив, что настал краткий миг, когда всеможно, набрала побольше воздуха в грудь и послала полковника – семиэтажно. И заКосильщика, и за все остальное – он не мог не участвовать в игре, многое долженбыл знать с самого начала…

Уселась на стылое сиденье, хлопнула дверцей…

– Насчет ордена – все верно, – сказал Глеб. –Заслужила. И за светлый ум, и за все страдания. И вообще, повторяю, будешьзнаменитостью…

– Вы же могли взять их всех гораздо раньше, –упрямо сказала Даша. – И тогда было бы гораздо меньше смертей…

– Не могли. Мы, знаешь ли, внутри страны кое-какиминадзорными органами прижаты не слабее, чем вы прокуратурой. Что бы там про насни строчили в газетках. Сами мы не берем.

– Верю, – сказала Даша. – Не такая уж я дура.Может, и не так выразилась… Спецслужб нынче – как блох у барбоски. Вот вы исидели тихонечко, таскали жар чужими руками, чтобы сгоряча не просчитаться, незаиграться и не получить по мозгам. Могло оказаться, что Москалец хулиганит сдвадцать пятым кадром не сам по себе, не из собственной выгоды, а работает накого-то в столице. Свободно могло оказаться, что это лихие ребята вашего жепошиба, только из-под другой вывески, отрабатывают во глубине сибирских рудновую методику промывания мозгов избирателю – чтобы потом уговаривать его непродавать кангарские акции, а голосовать за нужную рожу. Вот и устроилипровокацию…

Глеб усмехнулся:

– Кстати, о провокациях… Я тут слышал про один занятныйслучай. Некие сыщики никак не могли приловить на горячем одного беспредельщикапо кличке Гусар. И случилось так, что, когда этот Гусар ехал на своемсверкающем авто, его вдруг обогнала и на полном ходу обстреляла иномарка скуруманскими номерами. А поскольку у него с куруманскими были старые счеты икровная вражда, Гусар ужасно обиделся, собрал чуть ли не всех своих орлов,набил тачки незарегистрированными стволами, и помчалась эта кавалькада вКуруман разбираться вдумчиво и круто. Только не доехали. На выезде из Шантарскатормознул их ваш спецназ, отыскали уйму улик, радостно всех повязали… Ты непомнишь фамилии подполковника и капитана, которые эту операцию проворачивали?Мне сорока на хвосте принесла, что это были подполковник Воловиков и капитанШевчук…

– Но из той иномарки стреляли холостыми…

– Вот и вся разница.

Даша вдруг увидела перед собой лицо Сиротникова, услышалаего усталый и грустный голос: «Согласно печальному опыту человечества, вы вконце концов когда-нибудь обнаружите, что играете в таком театре, где ролистранствуют по кругу…»

– Да я не читаю морали и не становлюсь в позу, –сказала она, сгорбившись от навалившейся на плечи невероятной усталости. –Хреново просто. Пустили вперед дуру-девочку, дали ей спички и позволили игратьс огнем возле стогов с сеном. А сами с безопасного расстояния смотрели вбинокль – выскочит из дома разъяренный хозяин с вилами, или нет?

– Даша, я не генерал. Я майор. А майоры, как тебепрекрасно известно, советов генералам не дают. Это раз. И позволь тебезаметить: будь я и в самом деле сторонним газетиром, мог запросто схлопотатьпулю только за то, что имел неосторожность с тобой делить ложе и краем ухапрослышать от тебя что-то… Это два. Хорошо, что я ждал поганого сюрприза, что яне калека, что меня, когда наскочил тот обормот со стволом, страховали непентюхи…

– Кстати, о тех, которые не пентюхи… Роберт – ваш мэн?А его палата – ваш маленький Эслинген?

– Забудь про эту палату, – ухмыльнулся он. –Бумаги Роберта пусть себе лежат в деле, но палаты как бы и не было…

– Да все я понимаю… – равнодушно повторила Даша.

– Извини, далеко не все. Я в твоем уме не сомневаюсь,но ты привыкла иметь дело с городом Шантарском, а эта операция, как тесто изквашни, выхлестывает за пределы не только нашей губернии, но и вообще страны,пена докатится до Ла-Манша… Игра пойдет грандиозная… Пойдет. Она далеко некончена. И дело совсем не в том, что Москалец просто обязан был иметь в столицеволосатую лапу – без столичной лапы ни за что бы не смог так долго и масштабнорезвиться. Лапу эту будут вычислять другие, нам она, в принципе, и не особеннонужна… С тебя и без того возьмут кучу строжайших подписок в дополнение к ужеимеющимся, так что могу, как близкому человеку и звезде сыска, кое-чторастолковать… По сути, само употребление «двадцать пятого кадра» в личных целях– мелкая уголовщина. Она только что закончилась. Началась большая политика,игры дядей под кодом «VIP» и очень больших бизнесменов.

– И рыцарей плаща-кинжала?

– И рыцарей… Вскоре мы прижмем Фогеля и проникнем в егоЭслингенский центр, он интересен сам по себе. А если вдобавок появитсявозможность в связи с открывшимися обстоятельствами опротестовать целый рядпродаж крупных предприятий… – Он говорил так, словно обдумывал вслухрапорт, да так оно, наверное, и было: – Тогда будет заложен фундамент дляграндиозного скандала общеевропейского масштаба. В наших руках окажется судьбаиных боннских политиков. Если начнется скандал, нас охотно поддержит Франция.Потому и выпустили Флиссака – пусть везет свою бомбочку… Репутация политиков,интересы крупных корпораций – здесь открывается простор для сложнейшихстратегических комбинаций, о которых я со своего шестка и судить-то не берусь,не хватит кругозора, чтобы их предугадать… Представляешь, каковы масштабы иразмах? Понимаешь, на каких верхах будут читать наши с тобой рапорты?