— Вроде как все…

— Ну тогда готовься. А заваруху мы устроим через недельку. Дам тебе пока отлежаться. А как с силами соберешься — так и начнем.

Мулла внимательно посмотрел в глаза Варягу и тихо, задумчиво добавил:

— Вот еще что, Владик. Мне тут малява пришла из Питера. Шлют тебе привет… от Светланы и от сынишки.

У Варяга даже дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось.

— Живы?

— Живы… Да только, Варяг, не на свободе они. А в плену. И знаешь у кого?

— У кого же?

— У Шрама. Удивлен?

— Значит, все-таки! — выдохнул Варяг. — Ах, сука! А я думал, может, ошибся Пузырь.

— Видать, не ошибся.

— Но что же они задумали?

— А ты не удивляйся. Ничего тут удивительного нет, потому как нужен ты им — вот и тебя не убили, и жену твою с мальчонкой держат про запас. Очень ты, парень, им нужен для каких-то их сволочных игр.

— Ну что же, предстоит выяснить, — жестко, сквозь зубы процедил Варяг.

— Хочу тебя еще об одном спросить, Варяг. Ты, случаем, здесь со Щеголем не встречался? — продолжал Мулла.

— Пахан местный, что ли?

— Если бы только пахан… Нет, он тут на более важных ролях. Берегись его. Это выдвиженец Беспалого. Недавно стало известно. Скоро мы с ним разберемся раз и навсегда, но пока он очень опасен. Мы тут изрядно пощипали его людишек… Но все равно будь осторожен.

— Спасибо за совет, Мулла.

— И запомни: если Щеголь пронюхает что про побег — каюк тебе и нам всем.

Варяг с усилием приподнялся на койке. Кости все еще ломило, мышцы болели, но тело уже ощущало прилив возвращающихся сил.

— Знаешь, Мулла, надо бы мне маляву на волю передать. Хочу корешам о себе напомнить. Кто бы мог вынести бумагу?

— Я сам все устрою.

И с этими словами Мулла достал из кармана стопку сложенных листков и, развернув, протянул Варягу один. Потом порылся по карманам и нашел огрызок карандаша.

Владислав присел на койке и стал быстро складывать давно вызревшие слова: «Братва, нет конца и краю на Руси беспределу. Воров на пересылках режут ссученные, опера сажают нас в пресс-хаты, а сколько сгинуло честных людей в карцерах и на лесоповалах, так и вовсе не сосчитать. Опера подсаживают нас к туберкулезникам, чтобы через год-другой отдали мы богу душу. Они сталкивают нас лбами, надеясь, что в колониях мы перережем друг другу глотки. Ведется кампания на уничтожение „закона“. На воле творится беспредел. Правильных людей уничтожают день за днем.

Легавые добрались даже до смотрящего России. Они засадили меня в «сучью» зону, рассчитывая, что там я сгину по беспределу. Однако еще больше таких, кому дороги понятия и воровской закон, именно они не дали меня в обиду и помогли.

Теперь настала ваша очередь, братва: поднимите в колониях шорох, да такой, чтобы и впредь ментам было неповадно сажать воров в бичарни и «сучьи» зоны. Без вашей поддержки мне будет сложно.

Воры, кому, как не нам, сторожить закон справедливых людей.

Смотрящий России Варяг. Бог нам в помощь».

Владислав аккуратно сложил маляву и передал в руки Мулле.

— Пусть попадет на все воровские зоны. А оттуда гонцы пускай разнесут по всей России. Негоже, если народ решил, будто смотрящий сгинул невесть куда.

— Будет сделано, Варяг. У меня есть надежный канал. Можешь не сомневаться. — Мулла поднялся и, не прощаясь, покинул барак.

Подполковник Беспалый обладал отменной интуицией. Он за версту чуял упрямого смутьяна или послушного холуя и за неделю мог угадать готовящуюся бузу на зоне или внезапный приезд министерской комиссии. Именно потому он неизменно брал любую ситуацию под свой жесткий контроль.

Вот и теперь, когда в колонии вроде бы все шло своим чередом, как по накатанному, Александр Тимофеевич вдруг забеспокоился.

И, как показали события, забеспокоился не зря. В течение нескольких майских недель один за другим по-тихому ушли из жизни четырнадцать человек — неслыханный для образцово-показательной зоны случай. В сводках, представленных подполковнику Беспалому, значилось:

«7 мая в 14.00 в столовой обнаружен труп заключенного номер 798/к Артамонова Ивана Свиридовича — кличка Артамон, 38 лет. Никаких следов насилия или отравления. Заключение врача — инфаркт (сердечная недостаточность)».

«8 мая в 19.30 в бараке на нарах обнаружен труп заключенного номер 412/к Силкина Григория Петровича — кличка Левак, 34 года. Никаких следов насилия или отравления. Заключение врача — инфаркт (сердечная недостаточность)».

И так далее… по списку… Лишь в двух случаях у умерших были обнаружены ножевые ранения, полученные ими в драке: участники драки не установлены. И еще трое из четырнадцати покончили жизнь самоубийством.

Беспалый, выпив стакан водки, сидел у себя в кабинете, не показываясь на глаза подчиненным и крепко задумавшись над сложившейся ситуацией. Беспалому было страшно… Впервые в жизни Александр Тимофеевич ощущал такую пустоту, такую беспомощность и отчаяние, от которых отнимались руки и ноги, мысли путались.

Впрочем, подполковник Беспалый всю жизнь был верным материалистом и ни в какие потусторонние силы не верил, зная, что всему происходящему на земле может быть и есть вполне разумное логическое объяснение. Надо его только отыскать. Он вызвал к себе Щеголя и дал ему команду в сорок восемь часов доложить, что происходит. Но Щеголь — этот наглый, вечно самоуверенный тип — и сам что-то спал с лица. За последние две недели он лишился своего «ближнего круга» — самых верных подпаханников. И теперь ему было столь же невесело.

И Беспалый решил копнуть там, где ему чуялся корень всех бед, — в бараке, куда месяц назад перевел Варяга.

* * *

С середины мая Владислав стал готовиться к предстоящему побегу. По совету Муллы он раз пять уже ходил на псарню прикармливать собак. Звери оказались и впрямь чудовищные — встретиться с такими беглому зэку в лесу было смерти подобно. Но Варягу уже со второго визита удалось если не приручить, то приучить псов к своему запаху. «Ничего, — думал он, — привыкнут кобели, авось не порвут в лесу».

Накануне намеченного для ухода дня — 28 мая — Варяг впервые за последние месяцы встал очень рано, задолго до подъема, и пошел умываться. За ним как тень шмыгнул в умывальню Сенька-Чмырь, сделав вид, что вышел поссать. Но Варяг твердо знал, что Сенька — пацан Щеголя и что ему просто приказано не спускать с Варяга глаз, куда бы тот ни пошел. Варяг не спеша умывался, поглядывая в зеркало. За его спиной маячила костлявая фигура.

— Что-то, парень, ты раненько поднялся, — тихо, врастяжку, произнес Варяг. — Понос у тебя, что ли?

Сенька обомлел: он никак не ожидал, что «больной» выдаст такую реакцию. Он буркнул что-то под нос и вышел. Но Владислав знал, что Сенька встал за дверью и ждет.