— Я сказал — не бывать тому! (А ему никто и не возражал.) Без родительского благословения!.. Я своего согласия не давал! Сам решил, сам пущай и женится! В доме чтоб не слышал имени его!

И ушел, не заметив служанку, а ведь мимо промчался. Вышла она из укрытия, поздоровалась со всеми и спросила осторожно:

— Отчего это Аким Харитонович гневался?

Гликерия Сазоновна ручкой махнула, к щеке ладонь приложила и вздохнула со стоном, страдая:

— Приглашение получили на свадьбу. Сын прислал.

— Ой, мамаша, — подхватился Федька, — схожу-ка я проведать Прохора. Папаше не говорите только, зазря не сердите. Из первых уст все и выведаю.

Как только он убежал, Лукерья вопрос кинула:

— А муж читал приглашение-то?

— Какое там… — всплакнула Гликерия.

— Так Прохор ваш на княжне женится — там так и написано, всем доподлинно известно, люди читали и мне рассказали. Внебрачная дочь князя Соколинского.

— Внебрачная? Знать, с отцом Проша никогда не помирится, — расстроилась хозяйка. — Бесстыжие господа завсегда нам своих зазорных детей навязывали.

— Да чего вы исстрадалися-то? — заворчала Лушка. — Чай, не знать, что купцы из низов вышедшие? За найденкой такое приданое… такое…

Гликерия Сазоновна глазенки вытаращила, ей почудилось, весь город только и судачит, что о разладе в их семье, и придумывают люди всякие небылицы, лишь бы посмеяться.

— Ну и какое — такое? — пыхнула она. — Чего такого водится за нашей найденкой?

— А имение Кошино! — ответила Лукерья. — Слыхали о таком? И закон обошли, на наследственные земли прав найденка не имеет, а они подарками задарили, те же земли и отдали. А еще у ней дом имеется, где найденка ранее жила, но его продают, другой покупают — поболе вашего. А дед найденки князь Соколинский капиталу прибавил деньгами! И всем богатством заведовать ваш Прохор будет. Да ваша дура Машка Долгова со всеми своими платьями и перинами в подметки не годится найденке. Так-то. А вы еще недовольство имеете? На вас не угодишь. — Видя, что хозяйка в потрясении большом, аж слова вымолвить не в силах, Лушка хмыкнула и нашла выход: — Газеты несть, что ли? Для успокоения?

— Не надобно… — все же выговорила хозяйка.

— Тады пойду на кухню чаю испить, а то ить промерзла, покуда про вашего Прохора новости слушала. Ой, чуть не забыла. К отцу ваш Проша не вернется, таперя у него свое дело, с Сережкой вместе будут управляться. И то верно, а то уж больно груб Аким Харитонович.

Гликерия Сазоновна могла бы прикрикнуть на бабу, мол, мнения ее никто не спрашивает, не ей судить о муже, но она радовалась за сына Прошеньку, за удачу его, это главней — чтоб у сына все ладилось. А муж… да ну его!

* * *

Гаврила Платонович сидел в кресле, как на троне, а перед ним стояли его подданные — семейство с саквояжами наготове и смирением на скорбных лицах. После ужина в доме венгра он приехал домой, собрал родственников и приказал убраться всем, на сборы отвел неделю, ведь им надо было подыскать жилье и… как ни странно это звучит для высокородных, — работу. Гектор уехал на следующий день, поблагодарив дядю за гостеприимство и получив сумму на обустройство, остальные собирались. И вот они перед ним — несчастные, раздавленные, растерянные, вынужденные расплачиваться за чужую гнусность. А с другой стороны, гнусность зрела в его доме, косвенно подогревалась ими же, да только старый князь отходчив. Ему жаль этих неприспособленных к трудностям людей, он сравнивал их с Мироном… У этих силы духа Мирона нет, эти пропадут. Гаврила Платонович, понимая, что учить их надо безжалостно, все равно отменил недавнее решение:

— Можете остаться, передумал я. Но хочу сказать вам, что написано в завещании, на днях я его составил. После моей смерти мое имущество будет продано… мужу моей внучки Виолы за сто рублей. Я мог бы и за рупь продать, мне-то все едино будет на том свете, но и казне нужны деньги, а все вырученные средства поступят именно туда.

Он надеялся, что вылечил любимых родственников от искушения воспользоваться ядом еще разок.

И напоследок

Артем играл в шахматы с тестем. Они неплохо поладили друг с другом, что радовало Софию, так как Борька общего языка не нашел с папой. Казалось бы, Артем и Арсений Александрович абсолютно разные, как две планеты в противоположных концах космоса. Но нашлось много общего, что их сблизило: один взгляд на жизнь, одни принципы, хотя и по-разному выражаются, даже любовь к шахматам объединяет обоих.

Арсений Александрович прибыл к дочери и зятю, чтобы отправиться в деревню на сабантуй, как он обозвал грядущее торжество. Не любил он шумные гулянки, но, в конце концов, с родственниками следовало познакомиться и принять их правила. Ждали Вовика с его очаровательной Люсей, а ждать просто так, зря тратить время — нет, время нужно использовать в полном объеме, слишком мало его отпущено, чтобы разбазаривать в пустоту. Вот хотя бы шахматы…

— Арсений Александрович, вы пошли или еще думаете? — спросил нетерпеливый Артем.

— Да, мой ход сделан, — сказал тесть, выпрямив спину.

Артем улыбнулся, взял свою фигуру и поставил на доску:

— Вам мат.

— Что?! — не поверил отец Софии.

— Я вам поставил мат.

— София! — позвал отец, та пришла из соседней комнаты, где тоже не теряла времени зря и занималась глажкой. — Дщерь, посмотри, твой муж поставил мне мат или на доске другая конфигурация?

Она наклонилась к доске и вытаращила глаза:

— Кажется, да, папа… Мат! Невозможно!

— Я у вас первый раз выиграл, — ухмылялся Артем, хлопнув в ладоши. — Я себя уважаю. София, я молодец?

— Еще бы! — взмахнула жена руками. — У папы никто не выигрывает, удивляюсь, почему он не участвовал в чемпионатах мира.

— Хм! — потирал подбородок недовольный Арсений Александрович. — Это какая-то ошибка.

В дверь позвонили, конечно, это Вовка с Люсей! Все засобирались, а вскоре сидели в машине. Арсению Александровичу предоставили место впереди, София уселась с Вовкой и Люсей назад. Выехали со двора на дорогу, и что замечательно — в это время транспорта немного, народ только готовится к началу дня.

А утро раннее, прохладное, но солнечное. Только солнце становится желтого цвета, а не по-летнему белым, значит, скоро осень. Проехали мимо медицинского центра, Вовка поежился:

— Ни за что больше не пойду туда. Все, занимаюсь спортом, берегу здоровье. Не курю!.. С понедельника. Между прочим, мы натравили прокуратуру на это безобразие под названием «Семь Я». А такая крутая клиника…

— Да уж, — вздохнула София. — Теперь думай, в какой клинике рожать. Посмотришь — одни крутые, а вспомнишь Лалу… жуть берет.

— Привыкайте жить в обществе, где человеческая жизнь не имеет цены, где она только источник дохода, — пессимистично прозвучала фраза Арсения Александровича, хотя он к пессимистам не относится. — Хотя бы вокруг себя постройте норму, иначе… сложно будет и вам, и вашим детям.