Однако Марта была другого мнения:

— Сейчас мы оденемся, и я покормлю тебя, как полагается. И приготовлю отвар, от которого грудь начнет расти как на дрожжах. Тогда хоть к весне она перестанет смотреться как две вмятины…

Вмятинами я свою грудь не считала, однако возражать поостереглась. Решив, что меня могут начать поить чем-нибудь похлеще, чем этот отвар.

Увы, мое молчание Марта восприняла, как свою маленькую победу. И, медленно обходя меня по кругу, продолжила описывать мои изъяны:

— Слишком узкие бедра, тощая задница, впалый живот…

«Хорошо, хоть ноги не кривые… — мрачно подумала я. — И спина не волосатая…»

Закончив осмотр, служанка вдруг замерла, потом медленно прикоснулась пальцем к родинке на моем животе и… заплакала:

— Тростиночка ты моя ненаглядная… Вся в мать… Такая же тоненькая да ладная… За что ее-то, а? Меня б забрал, что ли…

В ее голосе было столько искреннего горя, что у меня запершило в горле, а на глаза навернулись слезы. Представив себе Темного Жнеца, стоящего у изголовья мамы, я почувствовала, что вот-вот зареву…

Ага, как бы не так — настроение у Марты менялось, как погода ранней весной: не успела я уронить на пол первую слезинку, как она вытерла глаза передником, всплеснула руками, метнулась к креслу и вцепилась в лежащее на нем полотенце:

— Вот я дура-то старая, ваш-млсть! Стою, реву — а вы мокрая, как мышь! Вона, аж замерзаете на ветру!!!

Ошарашенно замерев, я попыталась понять, почему она вдруг перешла на «вы», откуда в комнате мог взяться ветер и не забыла ли бабка, что я жрец и способна позаботиться о своем здоровье.

— Мне не холодно, Марта! Ничего страшного…

— Ты это, тут меня-то не успокаивай! Тоже мне, хозяюшка! Сказала — вытираться, значит, будем вытираться! — взвыла старуха. И провела по моей руке полотенцем так, что чуть не содрала с предплечья всю кожу…

…К середине весьма болезненной процедуры я захотела понять, откуда в этой старой женщине так много энергии, перешла на истинное зрение и, наткнувшись взглядом на небольшую печать Гармонизации, висящую над каналом почек, еле заметно улыбнулась. Судя по всему, кто-то из ее знакомых, как и я, был жрецом вне категорий. И периодически подпитывал Марту своей силой.

Внимательно осмотрев ее внутренние органы, я нашла несколько слабых мест, сплела две печати Гармонизации и на всякий случай добавила к ним крохотную, почти незаметную печать Чужой крови. И тут же ее активировала, решив, что небольшая, но постоянная подпитка жизнью в таком возрасте не помешает…

К этому времени Марта решила, что я уже достаточно сухая и, повесив полотенце на спинку кресла, вцепилась в какое-то древнее нижнее платье. Судя по фасону и обилию кружев, помнившее еще времена моей бабушки.

— Ну, и чего уставилась? Оно по-всякому лучше, чем те тряпки, которые ты с собой привезла, — заметив мой удивленный взгляд, фыркнула служанка. — Твои платья в порядок уже не приведешь, а надевать их прямо так — только куриц смешить. Не морщись — ехать во дворец в нарядах твоей маменьки будет куда как лучше…

— Думаю, что такое сейчас уже не носят… — еле слышно пробормотала я.

Марта удивленно посмотрела на меня, остановилась… и жизнерадостно расхохоталась:

— Дочка! О чем ты таком говоришь-то? И вообще, что ты знаешь о дворцовой моде?

— А что о ней знаешь ты? — вырвалось у меня.

— Все! — уверенно сказала служанка. — Вернее, не так: я знаю, как мода появляется. А значит, знаю, как ее менять…

— Ну, и как? — с сомнением спросила я.

— Очень просто! — Старуха принялась натягивать на меня одежду. — Не верь, что моду придумывают портные. Если тебе кто-то скажет такую чушь — ткни его кинжалом. Два раза. И еще врежь ногой по… тому, что у него между ног. Ибо моду определяют красавицы. Фаворитки короля, самые яркие дамы при дворе. В общем, те, кто может позволить себе не только прибыть на бал в чем-нибудь эдаком, но и заставить окружающих за-ви-до-вать! Эдак лет двадцать тому назад графиня Нейдд, выбираясь из кареты, зацепилась платьем за какой-то гвоздик. И распорола свое платье так, что из-под него стало видно ее голую правую ногу! Почти до колена, представляешь?

Я представила себе эту картину и ошарашенно кивнула.

— Так вот, вместо того чтобы вернуться домой, графиня забрала кинжал у своего мужа, подровняла разрез, потом встала справа от мужа и как ни в чем не бывало пошла вверх по лестнице! Церемониймейстера чуть удар не хватил — твоя маменька сказала, что он запнулся, называя имя графа Нейдда. А уже часа через два добрая половина всех женщин моложе двадцати пяти выплясывала с разрезами на правом бедре. Причем у некоторых он доходил чуть ли не до задницы…

Я недоверчиво прищурилась.

— Если не веришь, спроси… — Марта нахмурилась, закусила губу и вздохнула. — В общем, тут уже некого. Будешь во дворце, поспрашивай слуг. Они наверняка помнят. Кстати, мода на разрез держалась при дворе целое лето и половину осени…

— С ума сойти…

— Угу… — кивнула она. — В общем, запомни: если ты молода, красива и в состоянии вести себя как царствующая королева, то можешь появиться на балу хоть голой…

— Голой мне отчего-то не хочется, — хихикнула я. — Говорят, во дворце жуткие сквозняки…

— И куча всяких ниш, в которых так любят прятаться всякие лощеные красавцы… — мечтательно вздохнула Марта. — Приедешь, бывало, домой, а вся грудь и задница — в синяках…

«Мне такого не надо…» — подумала я.

Потом вспомнила некоторые свои мечты, в которых фигурировал виконт Алагзар, и покраснела.

Старуха понимающе улыбнулась и… промолчала. Потом еще раз вздохнула и потянулась за верхним платьем…

Мда. Увидев выражение лиц Крегга, обоих магов и телохранителей эрра Гериельта, я поняла, что Марта в чем-то права: все пятеро смотрели на меня с каким-то диким, щенячьим восторгом. И… усиленно отводили взгляды от моего декольте.

В общем, за какие-то два удара сердца я вдруг почувствовала себя Женщиной.

— Ваша милость, вы восхитительны! — первым оправившись от шока, воскликнул эрр Гериельт. И по-военному приложил кулак к правой стороне груди.

Облачко пробормотал что-то невразумительное. Вернее, начал он очень даже красиво, а потом запутался в эпитетах и в итоге растерянно почесал в затылке. Сразу став похожим на деревенского парня, метнувшего сноп сена не на телегу, а на голову собственному отцу:

— Ну, это… в общем, вы смотритесь очень даже… здорово…

Крегг обошелся без комплиментов. Просто улыбнулся и подмигнул, а телохранители эрра Гериельта промолчали. И продолжили есть меня глазами. Причем так энергично, что я даже задумалась, не бывает ли у них временных проблем со зрением. Ведь эта самая грудь, на которую они пялились, появилась не вдруг. И для того, чтобы не разглядеть ее в дорожном костюме, надо было быть слепым на оба глаза.