него себя, как только на глаза стали наворачиваться слезы. Опустив взгляд, неприлично шмыгнула носом и заговорила:

– Как жаль, что я не встретила тебя раньше, чем его. – Я подняла глаза к лицу мужчины и отдала неподдельную улыбку, которой награждала только близких людей. – Хотя, если бы я не принадлежала ему, ты бы на меня и не взглянул.

Артур, прыснув в усмешке, согласно кивнул, и мы оба посмеялись над его честностью.

– Во что я только не ввязывался в своей жизни, – мужчина нежно положил руку на моё плечо и большим пальцем скользнул по ключице, – но как же я вляпался в это?

Я глубоко вздохнула, не собираясь искать ответ на этот вопрос, потому что он был задан не мне.

– Если однажды ты передумаешь, – сказал Артур, украсив лицо выразительной улыбкой, – пожалуйста, не страдай от гордыни, думая, что уже поздно. Приходи ко мне.

Я мысленно ответила ему, что этого никогда не случится, а вслух сказала:

– Ты лучший мужчина из тех, кого посылала мне вселенная. Как жаль, что люди не умеют выбирать лучших.

24 октября, сб

Я долго решалась на разговор, не потому, что испытывала стеснение или боялась быть непонятой, а потому что не хотела обрести ещё больше тревог. Всё же, собрав себя в строгую фигуру из гордости и чёрного платья, я вышла из своего кабинета и добралась до кабинета директора клуба.

Волохов говорил по телефону, ведя серьёзный деловой разговор, но махнул рукой, приглашая войти. Я села на мягкое кресло с бурой кожаной обивкой и принялась рассматривать кабинет, который видела не так уж часто.

Комнатка была просторной и никак не выбивалась по стилю от остальных, но Никита заполнил её собой. За его спиной, на чёрной стене обосновалась скромная коллекция холодного оружия. Хотя скромной она считалась лишь по количеству экспонатов, а не по стоимости. Несколько кинжалов цвета почерневшей меди, изогнутый японский меч с бордовой рукоятью, клинок поменьше с кожаной оплёткой, три ножа с одинаковыми узорами на стали, но разной длины, и вещица, названия которой я не знала – изогнутая в форме серпа серебристая сабля с зазубриной на конце.

– Рита́, – как только закончил разговор, напомнил о себе Никита, как всегда обозвав меня маркой микроволновки, – что такое?

– Захотела поговорить с тобой наедине. Без рамок дозволенного в виде моего мужа.

Волохов расплылся в обаятельной, чуть кривоватой улыбке.

– Вообще-то, я занят, но-о-о… – он ровнее сел в кресле с высокой спинкой и уложил руки на столе, – тебе разве откажешь.

– Я ненадолго, – я закинула ногу на ногу и поверх уложила предплечья. – Всего лишь хочу услышать твоё мнение. Как думаешь, есть какой-то способ прийти к договорённости с Шаховым?

– Ну, вряд ли ему нужна доля…

– Я не об этом. Может, если уйти с российского рынка и заниматься только японцами, Шахов оставит нас в покое? Ему ведь нет дела, что взрывается за границей.

Директор судорожно сглотнул, его брови высоко поднялись, но опустились сразу после слов:

– Твой муж не согласится.

– Я ведь не об этом спрашиваю. – Я увела взгляд на стену слева и сосчитала папки на полках, пока мысли складывались в слова.

– Хочешь сказать, что если Шахов пойдёт на такое условие, чтобы оставить нас в покое, то ты убедишь мужа? Смело.

– Может, и не смогу, – вздохнула я и от досады поджала губы. – Но нужно что-то делать. Это затишье неспроста, понимаешь?

– Считаешь? – Он дождался моего кивка и нахмурился. – По-моему, Шахов не пойдёт ни на какие сделки. Уж очень он принципиальный персонаж. А по поводу затишья… Княшич всё держит под контролем. – Директор снова показал свою фирменную улыбку. – Уж кто-кто, а ты и клуб в безопасности.

Я не смогла улыбнуться в ответ, потому что слова его прозвучали не убедительно после слов Артура.

– Тебе перейдет клуб, если с Княшичем что-то случится? – немного подумав, спросила я.

Мужчина посмотрел на меня, как на снег в июле.

– Рита́, ты его законная жена. – Наконец, усмехнулся Никита. – Тебе и перейдет.

Я скопировала его взгляд, так правдоподобно, словно зеркало.

– Наверно это ломает всю сказку о безвозмездной любви, но мы подписали кучу бумаг. Ни в случае его смерти, ни в случае развода мне не достанется клуб. Я думала, он будет твоим.

– Нет, – мужчина сперва тихо дёрнул головой, а затем помотал довольно уверенно. – У нас с Пашей никаких прав. Если Опиум не будет принадлежать тебе, то перейдет к государству. Но, дай Бог, такого не случится!

– Волохов, ты человечище. – Мои губы невольно расплылись в улыбке, и я заговорила уже так: – Не дай Опиуму загнуться, если что-то случится и с Даней, и со мной.

– Княшич, – обратился ко мне мужчина, и я хмыкнула, – ничего с тобой не случится. Но даже если такое произойдет, за клуб будет стоять сотня людей. Мы не дадим музыке остановиться.

Я посмеялась, глядя на его очаровательную, несмотря на неправильный прикус, улыбку.

– Прошу тебя, растормоши своих «ножей». Я заплачу им из своего кармана за бдительность и доп смены, только бы они были рядом, когда потребуется.

– Не волнуйся, траты ни к чему. Зарплата у них достойная и получают они её потому, что всегда растормошены.

– Убедил! – Я поднялась на ноги с тяжёлым вдохом. Вышла из кабинета и решила заглянуть ещё и в соседний.

Дверь распахнулась, едва я успела нажать на кнопку звонка.

– Можно? – спросила я ради приличия уже на пороге, оставив клубный шум за дверью.

– Как-то ты не по-хозяйски. – Отозвался заместитель директора со своего мягкого белого кресла.

– Давай, издевайся.

Павел засмеялся и кивнул на свободное кресло из белой кожи перед собой, приглашая присесть. Пока я занимала место, Паша небрежно сгрёб бумаги и отложил чуть в сторону.

– Что-то страшное случилось? – спросил он настороженно. Его брови изогнулись тревожными волнами.

– Нет, с чего ты взял?

– Ну, не пришла же ты со мной рабочие вопросы решать.

Я не стала отвечать на эту фразу, но приняла как комплимент. Хотя то, что все обязанности директора я могла выполнить и без директора, а уж тем более без зама, давно перестало быть секретом.

– Или уволить меня пришла? Наконец, мстишь, что на работу тебя тогда не взял?

– Что-то фантазия у тебя сегодня разыгралась. Я поговорить пришла.

– Вот как? – Он раскинул руки, будто хотел обнять меня и добавил. – Весь твой.

Я придвинулась чуть ближе к столу с белой стеклянной поверхностью, мельком увидев своё отражение с невыгодного ракурса. Прочистив горло, я начала говорить, глядя в открытый