– Кого нет?.. – осведомляется Ирочка отсутствующим голосом, цепляясь за мою руку и тут же на ней повисая.

– Даниила твоего нет…

– А при чем тут?.. – Она смотрит на меня сначала недоумевающе, а потом отворачивается, и я созерцаю только ее покрасневшие шею и часть тонкой спинки с трогательными лопатками в вырезе легкой кофточки. – То есть… я хотела сказать… Отведи меня ко мне… к нам… отведи меня в номер. Да, очень душно после этого дождя… И я хочу кофе. И еще хочу что-нибудь такое… кисленькое. Лимон? Нет, лучше апельсин…

Мы не торопясь, медленно и плавно движемся по дорожке, и всю дорогу Ирочка что-то лепечет, и щебечет, и болтает обо всем подряд: о погоде, о тучах, о собирающемся снова дожде, об озере и рыбалке, на которую хотела бы снова пойти, об осени, которая уже вот-вот… о том, что хочет еще научиться кататься верхом – как это она упустила такую возможность? – и о том, что сегодня мы, наверное, после обеда не будем играть в гольф, потому что… ну сам понимаешь!.. О лимонах и испанских апельсинах, сиесте и ее пользе, о том, что она не понимает, почему ее должно тошнить и почему это вообще происходит вот так, о розах, мимо которых мы проходим, и снова о рыжей полиционерше с такими дивными волосами, которая произвела на меня неизгладимое впечатление, – интересно, у нее есть дети? А если есть, рыжие ли они? И что ей абсолютно все равно, мальчик у нее будет или девочка, хотя лучше бы, конечно, мальчик… потому что мальчиков она как-то больше понимает…

Сам я понимаю лишь одно: мне заговаривают зубы. Заговаривают изо всех сил, пытаясь увести куда-то в сторону… от чего? От Даниила? Да черт с ним, с этим безответственным нарциссом, которого наверняка в отношениях с женщинами интересует только собственная персона! Однако я отчетливо слышу, и чувствую, и понимаю, что кроме Даниила тут есть что-то еще… что-то настолько лежащее на поверхности и слишком явное – иначе Ирочка бы так не старалась! Она что-то мне сказала… чего не должна была говорить! И теперь изо всех сил старается, чтобы, отвечая на ее болтовню, я это явное забыл!

– Пожалуйста, ложись в постель, а я вызову врача! – безапелляционно заявляю я, почти заталкивая Ирочку в ее номер. – Пожалуйста, никуда не выходи! В твоем положении это может быть опасно! Я только сделаю кое-что спешное и тут же вернусь! И поведу тебя обедать! Сам!

– Лева, какой ты милый! – очень искренне говорит она. – Я так рада, что ты… что именно ты… ты очень хороший, очень! – лепечет Ирочка. – Только я очень тебя прошу… не связывайся… не ввязывайся… и прими предложение Николая Николаевича… Хорошо? – Она молитвенно прижимает к груди маленькие ручки.

– Да сто лет сдался мне твой Даниил! – машинально говорю я и вдруг спрашиваю: – А откуда ты знаешь про предложение Никитича?

– Но ты же сам сказал… – растерянно говорит она и умоляюще смотрит мне прямо в глаза, будто заклинает подтвердить этот факт. – Сам! Когда мы шли… к врачу! Да!

Ничего я ей не говорил! Ничегошеньки! В этом я более чем уверен! Неужели наш суперинтриган подключил к своим козням бесхитростную Ирочку, чтобы склонить меня сделать то, чего я не хочу?! Это совсем уж нечестно… совсем!

И тут я вдруг смотрю на Ирину Павловну другими глазами, как будто у меня неожиданно навели резкость. Да она же отнюдь не то кроткое, беспомощное создание, что я в ней видел раньше лишь потому, что хотел видеть ее такой! Она же занимается финансами! И всех и все видит насквозь… как Светка! Ну или почти как Светка! Зря я называл ее Желтой Уточкой… это явно Владычица Морская… аналитик подводных течений, мастер снукера… но… в одном лице и растерянная, только что узнавшая о своей беременности девочка! И кому как не мне знать, что гений и злодейство – две вещи, совмещающиеся идеально, как два фрагмента пазла! И что в женщине могут уживаться даже не две личности!.. И неужели я, сам того не зная, действительно попал в точку?!

Я должен это выяснить! Я просто обязан это выяснить! Причем прямо сейчас.

– Неужели вы хотите снова наступить на те же грабли? – чрезвычайно заинтересованно спросил Николай Николаич. – Вы удивительно непрактичный человек, Лев Вадимович! Удивительно! Я бы даже назвал вас мечтателем и фантазером! – Он усмехнулся и продолжил: – Не могу поверить, что вы снова хотите отказаться от денег в обмен на какую-то там правду! И зачем она вам, эта правда? Тем более что правда эта – чужая?!

Я бы мог ответить господину Никитичу, что эти грабли отнюдь не единственные мои любимые, на которые я постоянно и все время наступаю, но следовало сдерживать себя, хотя бы для того, чтобы не вывалить сразу же, что я и так все знаю. Тем более что всего я не знал, а лишь предполагал – но весьма жаждал узнать! Точно и в подробностях!

– Конечно, вы можете даже и безо всякой правды ничего мне не заплатить, – смиренно сказал я. – И я ничего с этим не сделаю. – Я жестом предварил его возмущение и продолжил: – И не потому, что вы практически всесильны, за вами – армия крючкотворов-адвокатов, у которых фантазия работает еще более изощренно, чем у меня, и против них я просто букашка… И они очень легко докажут, что я нарушал этот ваш дьявольский договор чуть ли не по всем пунктам… и я с этим даже и спорить не стану! И не потому, что нарушал, но потому, что очень хотел нарушить! Более того, я собираюсь сделать это прямо сейчас! Влезть в вашу личную жизнь, чтобы задать вам совершенно личные и даже неприличные вопросы! На которые, конечно, вы можете не отвечать… потому что совершенно не обязаны удовлетворять мое любопытство, которое буквально сводит меня с ума! – Я улыбнулся, но, вопреки моим ожиданиям, он улыбнулся тоже.

– Вы, наверное, удивитесь, но я попробую ответить! – сказал Ник Ник серьезно и очень вежливо.

Я не ожидал подобного, поэтому несколько растерялся, а растерявшись, брякнул совсем уже бесцеремонно:

– Тогда ответьте для начала: зачем вам нужна была эта автобиография? Ведь она вам на фиг сдалась, мне так кажется?

– А почему вам так кажется? – почти весело тут же парировал он, сбивая меня с толку все больше и больше, – но я уже не мог остановиться.

– Да потому что за этот месяц нашего тесного общения я узнал вас очень хорошо, уж простите! Вы не такой человек, которому было все это нужно… все эти бантики, завитушки, побрякушки… Это «а вот я какой крутой!».

– М-да… комплимент, искусно фаршированный ядом! – резюмировал он. – Но я обещал ответить – и я отвечу. Да, я не собирался этого делать… как вы экспрессивно выразились, Лев Вадимович, мне это на фиг сдалось.

– Вот и прекрасно, что вы это подтвердили! Тогда сразу же вопрос второй, вытекающий прямо из вопроса первого: я-то вам на фиг в таком случае сдался?

– О-о-о… а вот это не скажите! – Ник Ник поднял вверх палец. – Вот мы и добрались до главного, не так ли?

– Еще не добрались, – пробормотал я. – Но доберемся, это я вам обещаю…

– Вы мне, Лев Вадимович, понадобились как последний, завершающий штрих композиции. Мелкая подробность, доказывающая достоверность происходящего. И потом, вы мне были чрезвычайно любопытны! Я хотел пообщаться с вами еще раз, потому что у вас нестандартный взгляд на мир. Мне время от времени чрезвычайно полезно такое общение, потому что мы все – почти все, за редким исключением, – находимся внутри собственной структурированной системы, получаемой вместе с воспитанием, образованием и так далее. Я, например, математик…