В мышином цирке

Король Тибета сношал толстую женщину. Он погрузился в желейную нору еще тысячу лет назад и пока трахал ее, мягкий розово-белый кролик в жилете и гетрах время от времени начинал дрожать всем телом и внимательно смотрел на свои карманные часы, закрепленные на тяжелой золотой цепочке. Белая женщина была мягкой, как нутряное сало, а ее маленькие глубоко посаженные черные глазки смотрели из-под выступающих надбровных дуг. Белая стерва издавала стоны нереализованного экстаза, отчаянно стараясь все-таки достичь оргазма, но понимая, что ничего не получится. Потому что она никогда его не испытывала. Королю Тибета отчаянно хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, в одиночестве, и заняться чем-нибудь другим.

Земля снаружи мерцала, волны страха спускались с горных вершин вдалеке и рябью пробегали по ней. На вершинах гор седые сморщенные старики размышляли о способах и средствах, о заклинаниях и чудесах, о причинах и основаниях… игнорируя всех на свете… и распространяя все новые волны страха на далекие земли. По ночам земля покрывалась складками и начинала дрожать от ужаса, намного более сильного, чем все предыдущие страхи, через которые ей доводилось проходить.

– Который сейчас час? – спросил он и не получил ответа. Тридцать семь лет назад, когда Король Тибета был еще мальчишкой, на свете жил одноногий мужчина, который очень недолго считался его отцом, и выполнявшая роль его матери женщина, в чьих жилах текла негритянская кровь.

– Чарльз, ты можешь быть кем угодно, – говорила она ему. – Кем только захочешь. Человек может стать кем угодно. Дядюшкой Виггили[18], Джомо Кениатой[19], Королем Тибета, если тебе так захочется. Светлая ли у тебя кожа, Чарльз, или темная, это ничего не значит. Просто иди своей дорогой, будь хорошим человеком, поступай по-совести. Это все, что ты должен запомнить.

Король Тибета переживал трудные времена. Толстые белые женщины и дешевый одеколон. Вот такая вот фиговина, он совсем запутался. Когда он был щеголем, то предпочитал относиться ко всему поверхностно, и к нему относились соответственно. Опустившись на дно, он отбывал свой срок.

– Мне пора, – сказал он ей.

– Не сейчас. Давай еще немножко, пожалуйста.

И он остался. Из Камелота не дул ветер, и развернутые флаги безвольно повисли, он остался и продолжил страдать. Наконец она отпустила его из своих объятий, и Король Тибета простоял под душем сорок минут. Очищался, поливал водой свою золотистую кожу, но никак не мог отмыться. Вымытый и надушенный, он все равно знал, что от него продолжало пахнуть вомбатом, мускусом из прихожей, зерном из амбара, вредоносной жидкостью из ненужных пробирок. Но если он – белая мышь, то почему же не видел колеса, по которому должен бежать?

– Слушай, милая, мне нужно пять соток баксов. Знаю, мы только начали встречаться, но прямо очень надо.

Она пошла, щелкнула своим кошельком и вернулась.

За то, что она сделала это, он возненавидел ее особенно сильно. Лучше бы отказала.

И в ее прошлом он знал, что не станет частью ее обозримого будущего.

– Чарли, когда я тебя снова увижу?

Никогда, незнакомка!

Его уносит прочь сверкающий своей серебристой плотью кадиллак – это большая и красивая свиноматка с колесной базой в сто двадцать дюймов (и все это великолепие было куплено за счет его семени!); богоподобный «Эльдорадо» мощностью в 400 лошадиных сил с объемом двигателя в безрассудные 440 кубических дюймов летит так, словно и не весит более 4550 фунтов, везет… вез… Чарли… Короля Тибета. Золотисто-коричневого, отмытого, насколько ему удалось отмыться; у него пять сотен причин уехать отсюда подальше и пять сотен возможностей. Мчаться и мчаться, чтобы вырваться наружу.

Король Тибета, который вечно оставался внутри, рвется наружу.

Мимо проносятся Манхэттен, Джерси-Сити, Нью-Брансуик, Трентон. В Норристауне после ланча в дорогом ресторане Чарли остановился на углу улицы, услышав тихий окрик из почтового ящика. Он открыл крышку ящика, и в темноте перед ним возникла голова и плечи маленького мальчика в свитере и галстуке.

– Ты должен мне помочь, – сказал мальчик. – Меня зовут Бэтсон. Билли Бэтсон. Я работаю на радиостанции «WHIZ», и если я смогу вспомнить правильное слово и произнести его, то случится нечто чудесное. Там что-то про мудрость Соломона, силу Геракла, стойкость Атласа, могущество Зевса… а дальше не помню.

Король Тибета медленно, но настойчиво затолкал голову мальчика обратно в почтовый ящик и ушел.

Рединг, Гаррисберг, Маунт Юнион, Алтуна, Нэнти-Гло.

Подъезжая к Питтсбругу, он увидел на обочине голосующую четырехпалую мышь в красных шортах с двумя желтыми пуговицами спереди. Ботинки у мыши напоминали две боксерские перчатки, ясные глаза были полны искренности, отчаяния и потерянности. Стоя на обочине, мышонок поднял вверх свой мясистый палец и ждал. Чарли со свистом пролетел мимо. Это не его мечта.

Янгстаун, Акрон, Кантон, Колумбус. В Дейтоне он снова проголодался.

Огайо.

О-гэ-а-и краткая-о. Или просто «О.». Зачем он только уехал? Он никогда здесь раньше не был. Место хорошее. Река катила свои темные воды, а дни пролетали над головой как еще одна река. Он заехал на парковку и даже не запер свою крестную мать «Эльдорадо». Она будет терпеливо ждать его, зная, что совсем скоро Король Тибета снова наполнит собой ее роскошные внутренности.

– Потом я покормлю тебя, – сказал он своему разумному автомобилю и пошел к ресторану.

Внутри, в освещенном мерцанием свечей полумраке (хотя за окном был полдень) его усадили за массивный деревянный стол, где вручили ослепительно-белую льняную салфетку, пять серебряных столовых приборов, хрустальный кубок, наполненный прозрачной водой, и обещание. Из обещания он выбрал победителей в игре «От звонка до звонка», рискованную авантюру и счастливый лотерейный билетик.

Бархатная ведьма уселась на барный стул напротив него, повернулась вполоборота, демонстрируя свою ляжку, и улыбнулась. Он предложил ей серебро, воду и обещание, и они заключили сделку.

Чарли смотрел в ее маслянистые золотисто-карие, как кора тикового дерева, глаза через пламя стоявшей между ними свечи. Увлажненный полиэтилен был ее кожей. Сверкающий чертополох – ее зубами. В тайне чашевидных впадин под ее скулами была заключена она вся. Однажды Чарли купил телевизор, потому что рыжеволосая красотка из рекламы была частью его мечты. А еще раз – купил электрическую зубную щетку, потому что брюнетка со вставными зубами ясно давала понять, что и она тоже часть его мечты. А еще он грезил о кадиллаке «Эльдорадо». Такая у Короля Тибета была мечта.

– Который сейчас час? – спросил он, но ему никто не ответил, и он промокнул салфеткой губы, стирая остатки персиков фламбе. Они с бархатной ведьмой покинули ресторан: