видел Дарданельский пролив, Ист-Ривер и Гудзон, но только не море. Настоящее штормовое море, которое ночами чернеет, как стекло на окне. Море, которое может манить к себе, может убивать, может проглатывать целые города и превращать их в мифы. Он хотел поехать в Калифорнию.

Неожиданно ему стало страшно, что он никогда не покинет это место под названием Огайо.

– Я задала тебе вопрос: Нита тебя ни о чем не просила?

Он вздрогнул.

– Что?

– Нита. Она тебя ни о чем не просила?

– Только огня, чтобы прикурить.

– И ты дал ей его?

– Да.

Тонкая пелена заслонила ему глаза, и лицо Мэделин вдруг поплыло. Ее подбородок задрожал. Она отвернулась и пошла к противоположной стене. Все обернулись и посмотрели на нее. Она же подошла к Ните, которая внезапно сделала шаг назад и всплеснула руками.

– Нет, я не…

Рука бархатной ведьмы устремилась к пожилой женщине, кажется, прямо к ее шее. Снова появились пальцы с серебряными ногтями и сжали тонкую сверкающую нить. Затем с усилием Мэделин порвала эту нить.

Нита издала ужасный, но тихий возглас, потом повернулась со слезами на глазах и так стояла молча у окна, опустошенная и беспомощная.

Мэделин вытерла руку о спинку дивана и подошла к Чарли.

– Мы уходим немедленно. Вечеринка закончилась.

Обратно в город они ехали молча.

– Поднимешься со мной? – спросил он, когда припарковал свой «Эльдорадо» около отеля.

– Поднимусь.

Они зарегистрировались как профессор Пьер и Мария Склодовская-Кюри. И впервые в жизни он не смог достичь оргазма. Он заснул, всхлипывая от того, что никогда не видел моря, и проснулся час спустя, когда ночь все еще жалась к стенам. Ее рядом не было.

Он услышал шум на улице и подошел к окну.

Вокруг его машины собралась большая толпа народа.

Какой-то мужчина опустился на колени перед его золотым «Эльдорадо» и дотронулся до него. Чарли знал, что ему это снится. Он не мог пошевелиться; просто стоял и смотрел, как люди ели его машину. Мужчина вцепился зубами в капот и оторвал его с кровью. От сверкающей шкуры кадиллака отвалился большой кусок. Золотая кровь стекала с подбородка мужчины.

Еще один мужчина забрался на крышу автомобиля, и даже через окно Король Тибета услышал жуткие, чавкающие звуки. На крыше появились борозды.

Женщина задрала юбку своего платья и на четвереньках подползла к багажнику задом. Ее лицо дрожало от сладострастного предвкушения, а потом машина оказалась внутри нее, и она ритмично задвигалась.

Когда женщина кончила, все набросились на автомобиль, а Чарли стоял и беспомощно наблюдал за тем, как они кусочек за кусочком жевали, пожирали и проглатывали его мечту.

– Вот и все, Чарли, – услышал он голос за спиной. Он мог обернуться и посмотреть на нее, но ее отражение в окне накладывалось на его собственное.

Наевшись, люди уходили во тьму.

Он присмотрелся и увидел золотой предмет, висящий вверх тормашками на скотобойне, его глотка была перерезана, и кровь стекала в черную, как оникс, канаву.

Оставшись без машины в Дейтон, штат Огайо, Чарли умирал вместе со своими мечтами.

– Который сейчас час? – спросил он.

XII. Тени прошлого

«То, что произошло с Джеффти, все это здесь […] Так прошлое всегда остается с нами, если вы умеете извлекать из него уроки; цените все, что в нем было полезного, и без жалости расставайтесь со всякой шелухой».

Предисловие к «Джеффти пять лет» из сборника «Вострясение», издательство «Houghton Mifflin», 1980.

На мгновение прижмите палец к запястью, чтобы почувствовать пульс. Слышите?

Кожа на ощупь точно такая же, как и давление, создаваемое движением крови в артерии, но мы вспоминаем уроки биологии и понимаем, что прикасаемся к совершенно иной плоти. Каждая клетка организма не такая, какой она была несколько дней, месяцев или лет назад. Каждая пульсация в нашей системе кровообращения – совершенно новый выброс энергии, похожий на предыдущий и последующий… но абсолютно иной. Наше текущее физическое состояние складывается из всех моментов нашего прошлого, даже если эти моменты безвозвратно утрачены, тело помнит оставленный прошлым теневой узор и безошибочно повторяет его.

То же самое можно сказать и о нашем разуме.

Эти рассказы, пожалуй, одни из самых автобиографических в творчестве Харлана, поэтому некоторые мотивы в них повторяются, как узоры из теней, не дающих автору покоя. Фокус заключается не в том, чтобы пытаться отыскать и сложить воедино эпизоды реальной жизни Харлана, а в том, чтобы понять, как много общего во всех наших душевных порывах. В своих произведениях Харлан не перестает напоминать нам, что каждый человек во Вселенной и все, что мы видим не больше, чем крошечная пылинка в пространстве между звездами. Ни одна созданная человеком камера не может показать всю эту картину целиком. И самое лучшее, что нам остается делать – это распознавать среди теней знакомые узоры и пытаться осторожно нащупать пульс в темноте.

Рассказ «Открой коробку – найдешь подарок!» (1958) позволяет нам окунуться в наше детство. Это не ностальгическое воспоминание – хотя вполне возможно, что вы испытаете прилив ностальгии, если вам уже достаточно лет и вы помните коробки из-под хлопьев за 23 цента; скорее, это попытка показать, как ребенок учится на своем опыте. На первый взгляд, это всего лишь незначительное воспоминание, однако в конце истории возникает маленькая тень, которая занимает свой уголок и не покинет его еще долгое время.

Совсем иная тема – попытка взглянуть на прошлое из настоящего. В «Последнем штике» (1960) это путешествие измеряется в милях (в буквальном смысле слова), но в то же время оно глубоко символично, ведь люди, которых мы встречаем в жизни, становятся для нас чем-то вроде дорожных знаков, указывающих направление в будущее. И все зависит от того, как мы на эти знаки будем реагировать. Нам предстоит сделать выбор: следовать в направлении, заданном этими «дорожными знаками», и неважно, куда они в итоге приведут, или же прокладывать свой собственный путь. Марти Филд сделал свой выбор и приглашает вас вместе с ним разделить его чувство вины.

Еще одно мучительное путешествие во времени к самим истокам показано в рассказе «Одна жизнь, начинавшаяся в бедности» (1970). Здесь повторяются знакомые персонажи и ситуации, но даже если предположить, что Марти Филд и Гас Розенталь – одно и то же лицо, то в данном произведении герой прошел куда более долгий путь – на целых десять лет длиннее – и смог намного глубже осознать, как и почему он превратился в такого непокорного мальчишку. (Обратите внимание, что Харлан включает свой личный опыт в воспоминания «мистера Розенталя»