мощность. Вода начала постепенно окутывать тело. Вода была горячей, даже обжигающей, но мне было все равно. Ванная наполнилась паром, и звук льющейся воды заглушал мои рыдания. Я подтянула колени к груди, чувствуя, как горе разрывает меня изнутри. Я ощущала настоящую физическую боль – настолько сильную, что она, казалось, может меня убить.

Я стала дышать медленнее, пытаясь поймать ритм, в котором мы с Билли дышали еще вчера. Надеялась, что это поможет. Не помогло.

– Мы похороним его здесь, – сказала она. Мать Билли.

Я позвонила ей, чтобы сказать, что его больше нет. Услышав ее слова, я вздрогнула. Я надеялась, что похороню Билли на кладбище Файлс. Его родственники жили в часе езды на север от Хот-Спрингса, там, откуда Билли сбежал. У меня почти не дрожал голос:

– Но, знаете, ему очень нравилось здесь…

– Нет, наш сын умер от рака, и похоронен он будет здесь.

– Я хочу присутствовать на похоронах, – сказала я.

Она довольно долго молчала.

– Ладно, приходите, – сказала она.

– Что ж, спасибо большое.

– Но я не желаю видеть на похоронах всех этих педиков.

– Понятно, – сказала я.

Я повесила трубку.

– Пошла ты к черту, – произнесла я вслух.

Когда мне сообщили подробности касательно похорон, я стала обзванивать друзей Билли и говорить им, что у меня есть план. «Если ты сможешь на денек отпроситься с работы…» – говорила я.

Многие парни работали по ночам или же были слишком больны, чтобы вообще работать. Я никогда ни о чем не просила этих людей, да и на этот раз действовала не от своего имени. Ради Билли парни были готовы на все.

В день похорон я возглавляла автоколонну из двадцати двух машин, которые вели самые неистовые дрэг-квин. Мы с Полом, Эллисон и Бонни ехали первыми, и мне казалось, будто я веду по хайвею 7 небольшую армию.

Нам предстояла поездка по живописной местности: дорога шла вдоль бесконечных сосновых лесов у подножия горы Уошито. Деревья, стоящие у самой дороги, никто не трогал, иначе люди начали бы жаловаться. А вот сосны, растущие вторым, третьим и так далее рядом, вырубали. Ведь главное – соблюсти внешние приличия.

Я включила правый поворотник, чтобы заехать на парковку: там был туалет. Все ехавшие позади водители последовали моему примеру. Было забавно наблюдать, как у работника парковки увеличиваются глаза, когда из машин одновременно начали выходить все теснившиеся в них дрэг-квин.

Маршалл положил руку Полу на плечо.

– Дор-р-рогая, там начинается деревня, – сказала он. – Мне стр-р-рашно.

Эта шутка заставила Пола рассмеяться, и Маршалл сразу же решил повысить ставки.

– Готов поспорить, что почту им развозят на кибитках. Я одинок, как единственный кусочек шоколада в печенье. Одному богу известно, что с нами сделают эти дикари.

Когда мы наконец доехали до похоронного бюро, я тут же поняла, что мы вызвали всеобщий шок. Мы сели в глубине зала и все равно заняли половину мест. Распорядители похорон продолжали о чем-то громко говорить, видимо, раздражаясь из-за того, что репутация их фирмы уничтожена. Они и так знали, что Билли умер от СПИДа, а не от рака. А тут еще и мы заявились.

Все смотрели на мать Билли, которая отказывалась пускать нас на церемонию. Она была разодета, словно героиня сериала «Династия». Можно было только догадываться, сколько времени она убила на макияж и прическу.

Когда мы все по очереди стали подходить к гробу Билли, на улице начал накрапывать дождь. Капли стучали по крыше.

Я знала, что родители Билли подпустят Пола к телу их сына только на кладбище. Кладбище располагалось довольно далеко, примерно в часе езды, и большинство тех, кто приехал со мной, собирались вернуться в Хот-Спрингс сразу после церемонии в похоронном бюро.

– Пол, – тихо сказала я, – сиди, пока из зала не выйдет последний человек.

Я подошла к главному распорядителю похорон, который, стоя у дверей, пристально наблюдал за дрэг-квин, чтобы те ничего не стащили.

– Со мной приехал человек, у которого с Билли были очень тесные отношения, – сказала я. – Он хотел бы недолго побыть наедине с телом после прощания.

– Это невозможно.

– Что вы имеете в виду?

– Это дозволено только родственникам усопшего.

Я решила оставить хорошие манеры.

– Этот человек сделал для Билли больше, чем все члены его семьи, вместе взятые.

– Нам придется спросить разрешения у родственников.

Я уже была готова схватить распорядителя похорон за лацкан пиджака.

– Пойдемте же, – сказала я. – Раз нам нужно спрашивать разрешение.

Я протащила мужчину за собой через весь зал и подвела его прямо к матери Билли.

– Скажите ему, что Пол может побыть с Билли наедине.

Мать Билли посмотрела на меня, и было трудно понять, что выражает ее лицо: удивление или страх.

– Ну ладно, – нерешительно произнесла она. – Пусть будет так.

– Вот видите, – обратилась я к распорядителю похорон.

Люди стали выходить из зала. Бонни с Эллисон собирались вернуться в Хот-Спрингс с кем-то из дрэг-квин, потому что Эллисон нужно было в школу. Когда из зала вышел последний гость, я подошла к Полу.

– Я обо всем договорилась, – сказала я. – Не торопись. Побудь с ним столько, сколько нужно. Я подожду тебя снаружи.

Мы с распорядителем похорон стояли в небольшом холле, пока Пол был наедине с Билли.

– Сколько времени это займет? – спросил меня распорядитель похорон.

Я отвела глаза. Распорядитель похорон счел своим долгом сообщить мне, что, по его мнению, я очень легко отделалась. Я вспомнила, что, когда Билли становилось все хуже, он сказал, что хочет клубники. И Пол спросил: «Холодной или комнатной температуры? Приготовленную или сырую? Дай мне больше подробностей, ведь я достану для тебя все, что ты захочешь». Пол исполнял все желания Билли, чего бы ему это ни стоило. И мне совершенно не хотелось разговаривать с распорядителем похорон, который не имел о такой преданности ни малейшего понятия. Отрицание истинной любви – вот настоящее извращение.

Когда пришло время ехать на кладбище, из гостей остались только близкие родственники и мы с Полом. На улице начался уже настоящий ливень, и я с трудом понимала, куда веду машину. Надо сказать, что кладбище располагалось в горах, и даже под проливным дождем было понятно, что лучшего места для Билли не найти. Если бы выбор был за мной, я бы тоже выбрала это место. Здесь Билли мог смотреть на всех свысока.

У могилы Билли был натянут тент, и под ним уже сгрудилисьь все родственники.

У нас с Полом был один зонтик на двоих, и мы бросились к тенту, чтобы не промокнуть.

– Тент только для родственников, – сказала мать Билли.

С минуту мы стояли, съежившись, под зонтом Пола. Я стиснула зубы.

– Пол, – медленно проговорила я. – Убирай зонт. Будем стоять под дождем и промокнем так сильно, как того захочет Бог. – Я немного помолчала. – А потом обнимем каждого члена этой семьи, чтобы они осознали, как подло с нами поступили. Чтобы прочувствовали на себе то, что сделали с нами. С нами со всеми. Ведь они самые настоящие мерзавцы.

Пол опустил зонт.

– Рути, я тебя люблю.

– Я люблю тебя, Пол.

Мы не пытались спрятаться от дождя, который совершенно свободно тек по нашим телам. Все что угодно ради Билли.

Глава тридцать четвертая

Специалист по дыхательной терапии, лечившая Билли, отправила Полу письмо. Оно пришло на следующий день после похорон, и Пол зачитал мне его вслух.

«Хотела принести вам свои соболезнования. Мне очень жаль, что Билли больше нет. А еще хотела вас поблагодарить, поскольку, работая с Билли, я многому научилась. Я поняла, что вы ничем не отличаетесь от других людей. Вы так же встаете по утрам, наливаете себе кофе и завтракаете. И вам так же хочется любви. У меня ровно такой же дом, как и у вас. Разницы нет никакой. Билли был таким же, как и все остальные люди.