У Америки гораздо менее коллективистский образ самой себя. Он строится, скорее, вокруг фигуры одинокого индивидуалиста, которая появляется в «Зверобое» и «Виргинце»[1040] и превращается в вариации на тему ковбоя-стрелка, как, например, в «Одиноком рейнджере». Кажется, любой вестерн категории «В» 1940–1950-х гг. начинается или заканчивается тем, как одиночка въезжает в город или покидает его. Этот образ продолжает жить в героях современных рекламных роликов – одиноком мотоциклисте, мчащемся по пустому шоссе, или скалолазе, в одиночку штурмующем Скалистые горы. Американцы намного больше, чем англичане, идентифицируют себя с бунтом и одиночеством, воплощенном, например, в вестерне «Всадник с высоких равнин» Клинта Иствуда. Хит, записанный в 1961 г. поп-певцом Дионом[1041], свел эту идею к ее простейшей юношеской сути: «Да, я бродяга, да, бродяга, скитаюсь, где хочу». В Америке это был образец для подражания, а не злая судьба.

Если бы Оруэлл посетил Америку, он имел бы шанс увидеть капитализм в другой, более жизнеспособной и гибкой форме.

* * *

Этому, однако, не суждено было случиться. Оруэлл погибал. 21 декабря Маггеридж записал в дневнике: «Он совсем усох и выглядит восковым. С грустью сказал, что ему колют пенициллин и с трудом могут найти плоть, чтобы воткнуть иглу»[1042].

На Рождество Маггеридж проведал его и записал: «Его лицо выглядит почти мертвым… Запах смерти стоял там, словно осень в саду»[1043]. 19 января 1950 г. после очередного посещения он написал в своем дневнике, что боится больше не увидеть Оруэлла живым. Он оказался прав. Оруэлл умер около 2:30 утра 21 января 1950 г. Ему было 46 лет.

Оруэлл ушел, когда рождалась эпоха, которой он помог дать имя, – «холодная война»[1044]. Впервые он использовал это название в книжном обзоре в декабре 1943 г., затем в 1945 г., через два месяца после окончания Второй мировой войны, и в третий раз в 1946 г. Маггеридж организовал похороны. Прощание состоялось 26 января и представляло собой, как записал он, «весьма унылое и зябкое мероприятие»[1045] в неотапливаемой церкви. Другой друг Оруэлла, Энтони Пауэлл, выбрал для чтения на церемонии погребения последнюю главу Книги Екклезиаста[1046]. Она как нельзя лучше подходит для прощания с писателем, организованного писателем и в присутствии множества других писателей, – в ней есть слова «берегись составлять много книг – конца не будет»[1047].

Последняя воля Оруэлла стала проявлением его неистребимого пасторализма. Он пожелал быть похороненным на английском церковном погосте. Узнав об этом, его друг Дэвид Астор купил два могильных участка[1048]. На одном похоронили Оруэлла. Сам Астор, когда в 2001 г. пробил его час, был погребен на втором. Рядом лежит Герберт Асквит, отец близкой подруги Черчилля Вайолет (Асквит) Бонэм Картер.

В февраля 1953 г., во второй раз читая «1984», Черчилль сказал своему врачу: «Это просто замечательная книга».[1049]

Через год после смерти Оруэлла Черчилль совершил одну из самых серьезных и досадных ошибок в своей жизни – во второй раз стал премьер-министром. Можно лишь предположить, что ему хотелось поквитаться за унизительный провал на выборах в июле 1945 г. Тогда он впервые выставил свою кандидатуру на пост премьер-министра (в 1940 г. его на эту должность назначили) – и был отвергнут, шумно и публично.

Историки предпочитают не вспоминать об этом втором сроке на вершине власти, начавшемся в октябре 1951 г. Черчилль был слишком стар, ослаблен инсультами и инфарктом. Не был он и особенно заинтересован или способен решать две главные задачи, стоявшие перед ним, – восстановление экономики Британии и сворачивание ее внешней политики в соответствии с понизившимся послевоенным статусом страны. 1930-е были его самыми бурными годами, 1950-е стали годами конфуза.