– Не можешь или не хочешь?

– Не хочу.

– Почему?

Дядя долго не отвечал. Я видел, что внутри его происходит какая-то борьба. Наконец он заговорил, точнее – заговорила та часть его души, которая одержала победу в споре:

– Потому что для этого я слишком сильно тебя люблю.

Он неожиданно моргнул, и впервые в своей взрослой жизни я увидел то, чего не видел еще никогда.

– …И всегда любил.

* * *

Волна громко плескалась о борт яхты, которая, развернувшись носом на запад, с силой натягивала тросы обоих якорей. Это означало, что поднялся западный ветер и что завтра будет тепло. Даже жарко.

Почти полночи я проработал над статьей. Ред сказал, что ему нужен «жизненный материал» – чтобы, с одной стороны, там было о Майки и о том, где он сейчас, а с другой – рассказывалось о жизни сирот вообще. Этакий взгляд на проблему брошенных детей глазами конкретного ребенка. Для меня, впрочем, это было не слишком сложно. Вскоре статья была готова, я несколько раз прочитал ее вслух, кое-что вычеркнул и в два часа ночи отправил ее Реду по электронной почте.

Через десять минут он мне перезвонил.

– Ты что, вообще никогда не спишь?

– Сплю, но мало. У меня здесь слишком тихо. Наверное, для нормального сна мне не хватает шума моторов, гудков машин, полицейских сирен и криков болельщиков в ближайшем спортбаре. Тут ничего подобного нет – поют лягушки да перекликаются совы, вот и все звуки.

– Ты просто не понимаешь, как тебе повезло. – Ред завистливо вздохнул. Потом я услышал в трубке, как скрипит сетчатая дверь его дома – должно быть, он читал мою статью на крыльце.

– У тебя ведь есть еще какие-то материалы по этому мальчишке, верно?

– С чего ты взял?

– С того, что, читая статью, которую ты мне прислал, я не мог отделаться от ощущения, что ее писал живой человек, а не беспристрастный журналист-профессионал, который превыше всего ценит факты.

Я не знал, как воспринимать его слова, поэтому сказал:

– Ты хочешь, чтобы я переписал статью?

Редактор усмехнулся.

– Скорее нет, чем да.

– Тогда… что мне делать дальше?

– Продолжай держать руку на пульсе. И, кстати, я достану билеты на «Краснокожих».

В конце концов я все-таки погасил свет и лег, – но только после того, как мой компьютер три раза подряд обыграл меня в шахматы.

ИСТОРИЯ ДЖОНА ДОУ № 117: МАГИЯ ИМЕНИ

Он не умеет говорить, но отнюдь не молчит.

На прошлой неделе мальчика-сироту, известного как Джон Доу № 117, выписали из больницы и поместили в Брансуикский интернат.

Немой ребенок, возраст которого может составлять от восьми до десяти лет, был найден возле железнодорожного переезда почти две недели назад, однако его подлинное имя, как и имена его родителей, до сих пор остаются неизвестными. Власти, ведущие расследование этого дела, предполагают, что мальчика сначала похитили, а потом выбросили из машины за считаные секунды до того, как она столкнулась с товарным поездом. Анализ ДНК показал, что погибшая в этой аварии женщина не состояла с мальчиком в родственной связи.

И вот после недельного пребывания в больнице, где мальчик обнаружил вполне естественную для своего возраста любовь к пицце и мороженому, он был переведен в местный интернат для сирот. Все это время власти вели активную работу по подбору подходящих приемных родителей и одновременно пытались установить имена настоящих родителей ребенка. Им, однако, приходилось действовать с осторожностью, поскольку многочисленные – и не до конца зажившие – шрамы на коже мальчика недвусмысленно указывали на то, что еще совсем недавно он регулярно подвергался жестокому обращению. В результате травмы гортани он даже потерял способность говорить, однако мальчуган вовсе не молчит. Он активно общается с окружающими с помощью блокнота, в котором пишет свои просьбы и ответы на обращенные к нему вопросы, а также неплохо собирает сложные головоломки. Кроме того, мальчик отлично играет в шахматы – пожалуй, лучше, чем большинство жителей округа Глинн.

Наш Джон Доу № 117, как он значится в официальных документах, является одним из более полумиллиона американских детей, которые в настоящий момент находятся под опекой государства. Большинство из них помещены на воспитание в приемные семьи, остальные скитаются по интернатам и приютам, но каждый, подобно Сиротке Энни[57], мечтает о том, что в один прекрасный день его мама или папа явятся за своим сыном или дочерью. Увы, в наши дни только один ребенок из четырех имеет шанс быть усыновленным. Все остальные так и кочуют из одной приемной семьи в другую. Чаще всего обретают новых родителей дети в возрасте моложе восьми лет, причем большинству приходится ждать усыновления по три-четыре года. Все остальные так и остаются сиротами на государственном обеспечении, пока им не исполнится восемнадцать. С этого возраста они начинают считаться дееспособными гражданами, и их долгое ожидание заканчивается.

К сожалению, эмоциональные и психологические последствия сиротского детства продолжают ощущаться этими детьми на протяжении всей их взрослой жизни. Чувство одиночества, ненужности, заниженная самооценка – вот далеко не полный перечень проблем, с которыми они сталкиваются. Как не раз подчеркивал психиатр медицинского факультета Вашингтонского университета и признанный авторитет в области усыновления доктор Марти Эрнандес, «…помимо всего прочего, дети-сироты страдают навязчивым страхом потери, поскольку в своей жизни они постоянно что-то теряли».

И с этим утверждением нельзя не согласиться. Страх снова оказаться брошенным пронизывает всю жизнь такого ребенка, калеча его психику. Со временем он начинает верить, что рано или поздно новые родители тоже оставят его, вернут в приют или передадут другим опекунам. В глубине души большинство приемных детей уверены, что в их прошлом было что-то постыдное, – и начинают подсознательно стыдиться самих себя. От этого их боязнь оказаться отвергнутыми становится только сильнее, поэтому, даже став взрослыми, они с трудом заводят друзей и семью, не стремятся вступить в брак, избегают близких отношений. Некоторые доходят до того, что сами разрушают уже сложившиеся отношения. На это их толкает инстинкт самосохранения, стремление оградить себя от страданий, которые способна причинить им очередная потеря близкого человека.

Да, это звучит парадоксально, но такова правда жизни. Бывшие сироты зачастую сами рвут отношения с друзьями и любимыми, боясь, что те бросят их первыми, как поступили когда-то биологические родители этих несчастных детей. То, что случилось однажды, может повториться вновь – такова логика, которой они следуют, наученные собственным горьким опытом.