Дядя поднялся и вручил ей свою визитку.

– На этой карточке есть номер моего телефона. – Он похлопал себя по карману, где лежал древний мобильник. – Если по результатам каждого семестра Чейз будет получать какие-то другие отметки, кроме «отлично», или если он вдруг не попадет в перечень особо отличившихся студентов – сразу звоните мне, и я обо всем позабочусь. Чейз – парень смышленый и умеет работать, уж вы мне поверьте.

Я уставился на дядю во все глаза. Мисс Салливан, похоже, тоже была озадачена.

– Но, мистер Макфарленд…

– Не могли бы вы сделать для него исключение, мэм?

Она покачала головой.

– Еще раз простите, но я…

Дядя в очередной раз скрутил свою шляпу в некое подобие жгута и заговорил так тихо, словно обращался к самому себе:

– Видите ли, мисс Салливан, моя жизнь оказалась не совсем такой, как я когда-то надеялся. Можно даже сказать, что в каком-то смысле я прожил на земле не одну жизнь, а две, и обе оказались, гм-м… не слишком счастливыми. Пожалуйста, дайте этому парню шанс – один-единственный шанс! Если он не сумеет им воспользоваться, что ж – ему с этим жить, но… дайте ему хотя бы проявить себя. Я уверен, Чейз вас не разочарует. В этом я готов поклясться всем, что у меня есть.

Мисс Салливан задумчиво посмотрела на экран компьютера, на дядю и наконец повернулась ко мне.

– Он всегда такой? – спросила она.

Я кивнул и, в свою очередь, едва сдержался, чтобы не скрутить в жгут бейсболку, которую, как дядя, держал в руках. Должно быть, в этот момент мы выглядели как близнецы.

– Особенно если речь идет о чем-то важном, – добавил я.

Мисс Салливан слегка подалась вперед, сложила руки перед собой и впилась мне в лицо испытующим взглядом.

– А для вас это важно?

– Да, мэм.

Откинувшись назад, мисс Салливан задумчиво прикусила губу, посмотрела в окно и перевела взгляд на дядю.

– Простите, чем вы занимаетесь?

– Я кузнец. Подковываю лошадей.

– И вы, вероятно, привыкли к тяжелой работе?

– От работы я никогда не бегал, мэм.

Она повернулась ко мне.

– Думаю, вас можно зачислить с испытательным сроком, – заявила мисс Салливан, набирая что-то на клавиатуре компьютера. Принтер в углу ожил и загудел. Выхватив из лотка только что напечатанный листок, она протянула его мне. – У вас будет только один семестр, чтобы проявить ваше трудолюбие и ваши… способности. – Она неожиданно улыбнулась и посмотрела на дядю. – Обещаю, что сама позвоню вам, как только он попадет в список отличившихся студентов.

Через два месяца дядя и тетя Лорна отвезли меня в Таллахасси и помогли снять комнату в небольшом домике рядом с университетским кампусом. В тот же день они уезжали. Вечером мы долго стояли на крыльце и молчали, боясь сказать друг другу «до свидания». Наконец дядя повернулся ко мне.

– Значит, ты будешь изучать журналистику?

– Да, сэр.

Он кивнул и перебросил зубочистку из одного угла рта в другой.

– Даже если поставить башмаки в духовку, они все равно не станут пирожными.

Толкования мне не требовалось, но дядя неожиданно предложил свой «перевод»:

– Можно говорить что угодно о чем угодно, но суть от этого не изменится. – Он положил руку мне на плечо, посмотрел на ограду университетского городка и снова повернулся ко мне. – Главное – говорить правду… только правду. Всегда.

Я кивнул. Слов у меня не было, а если бы и были, я все равно не смог бы ничего сказать – до того сильный был спазм, стиснувший мне горло.

Мисс Салливан сдержала слово. Через четыре с небольшим месяца она позвонила на номер, который оставил ей дядя.

Ночь опустилась на Суту, и над верхушками темных деревьев зазвучала тоскливая и однообразная перекличка двух неясытей. Прислонившись к столбу парадного крыльца, я прислушивался к бесконечному «ху-ху-ху-ху-и» и гадал, то ли это призывают друг друга самец и самка, то ли два самца обозначают границы своих охотничьих территорий. Потом я услышал, как скрипнула за моей спиной сетчатая дверь. Томми легла рано, дядя и тетя Лорна разбирали в кухне оплаченные и неоплаченные счета, следовательно, это мог быть только Майки. Это и в самом деле был он. Одетый только в пижаму, мальчик выскользнул из дома и, опустившись на ступеньки рядом со мной, положил на колени блокнот. Заплясал по бумаге карандаш, и я прочитал: «Кто была эта леди, которая приезжала сегодня?»

– Это была мама одного мальчика… она искала своего сына.

«Она думала, что я – это он?»

– Да.

«А я – он?» – не глядя, написал Майки.

Этот простой вопрос заставил меня крепче вцепиться в перила. Многие мужчины всю жизнь ищут ответ на вопрос «Кто я?», хотя правильнее было бы спросить «Откуда я?». Мне, во всяком случае, кажется, что ответить на первый вопрос можно, только когда знаешь ответ на второй. Нельзя ставить телегу впереди лошади. Индивидуальность не может вырастать из поступков, она берет свое начало только в осознании собственных корней. Этому научила меня дядина «лекция об орхидеях».

На пастбище наползал туман, и в его сгущающейся пелене вспыхивали зеленоватые огни светляков.

– Нет, – ответил я на вопрос Майки, и мальчик, сложив руки на торчащих вверх острых коленях, тихо опустил на них голову. С тех пор как уехал дядя Джек, я почти не разговаривал с дядей, остальные тоже предпочитали говорить как можно меньше. Ужин прошел в молчании, и Майки, должно быть, почувствовал нашу напряженность.

Сетчатая дверь снова скрипнула, и я узнал шаги дяди. Он тоже сел на ступеньки, но не рядом с нами, а чуть поодаль. В руках он держал кусок мрамора размером не больше кубика Рубика. Мрамор был совершенно белым, если не считать дымчато-серой полосы, пересекавшей одну из граней. Две стороны были неровными – очевидно, кусок был отломан от плиты большего размера. Остальные грани были плоскими, а верхняя и вовсе отполирована до блеска.

Некоторое время дядя вертел мрамор в руках, машинально потирая гладкие грани большими пальцами. Наконец он сказал:

– На днях я работал в конюшне на северной оконечности острова Си. Там строят новый дом – очень большой и красивый. С его верхних этажей будут хорошо видны и побережье, и океан. Весь строительный мусор и отходы рабочие сваливают в кучу на заднем дворе. Я нашел там этот камень, и бригадир строителей разрешил мне его взять.

Майки заинтересованно приподнял голову и уставился на дядины руки.

– Возьми. – Дядя протянул ему мрамор. – Только смотри не оцарапайся.

Мальчик провел ладонью по отполированной грани.

– Ты слыхал про Микеланджело? – снова спросил дядя.