— Вы зарядили пистолеты?

Джеймс увидел, как скривились губы Хейзел, и ответил коротко:

— Да!

Терри оглядела полицейских, и Хейзел приготовилась к очередному взрыву гнева с ее стороны, но та молча повернулась и направилась на кухню. У двери она остановилась.

— У меня в кастрюльке тушеное мясо и еще есть пара буханок хлеба с чесноком. Поешьте немного, а потом, как сделаете свою работу, оставьте нас в покое раз и навсегда!

Прежде чем войти в кухню, она обратилась к Уингейту:

— Пускай патруль уже выезжает! — Сейчас только десять сорок.

— Пусть на всякий случай выедут пораньше, — настаивала Терри.

В десять пятьдесят пять Хейзел снова стояла на улице, наблюдая за клубами пара над крышами, где устроились снайперы, прихватив с собой термосы с горячим кофе. Однако ровно в одиннадцать вечера офицеры заняли свои позиции и ничто уже не выдавало их присутствия. Патрульный «ленд-крузер» поджидал Хейзел на соседней улице. После собрания, пожелав всем удачи, она еще раз поговорила с Роуз и объяснила, чего от нее ждет Саймон и что она должна сделать согласно плану операции. Терри, стоя на пороге детской комнаты, комментировала каждое слово, особенно когда опасалась, что Роуз забудет, кто здесь в действительности командует парадом.

— Роуз, постарайся больше молчать, — советовала Хейзел. — Делай все так, как Саймон тебя просил: просто стой у окна. И ничего не говори, иначе он по голосу поймет, что ты вовсе не больна.

— И ни шагу за порог! — гневно добавила Терри Баттен.

— Хорошо, — согласилась Роуз.

По мнению Хейзел, она все больше нервничала. Хейзел даже подумывала дать ребенку маленькую дозу лекарства, которое на время успокоило ее мать.

— Я буду с дочкой до последнего момента, — решила Терри.

— Конечно, оставайтесь, но только до полуночи. Потом, к сожалению, придется уйти. Нельзя, чтобы преступник заметил, что в комнате есть посторонние. Пусть думает, что все идет по плану. Иначе он исчезнет, прежде чем мы его заметим.

— Я лягу с ней в кровать. Мы будем лежать как мышки!

— Извините, я не могу на это согласиться. Обещаю: как только все закончится, вы опять будете вместе.

Роуз ласково взяла Терри за руку.

— Мамочка! — обратилась к ней девочка. Обе женщины обернулись к ней с круглыми от удивления глазами.

— Да, солнышко?

— Со мной ничего не случится. Я вовсе не боюсь.

Терри схватила дочь в объятия и, прижав лицом к груди, зарыдала. Хейзел внутренне приготовилась к тому, что миссис Баттен сейчас выставит всех полицейских из дома.

Терри в очередной раз ее удивила.

— Ты совсем взрослая, доченька! — просто сказала она.

— Мамочка, пожалуйста, делай, как тебя просят полицейские! Хорошо? Завтра утром все закончится, и они нас поблагодарят за помощь!

— Мы и сейчас вам благодарны, — откликнулась Хейзел. — Но ваша дочка права: назад пути нет!

Детектив Микаллеф сидела в машине, а перед глазами стояло лицо Терри, на котором застыло выражение безмерной тревоги и полной безысходности, когда она наконец выпустила из объятий Роуз и согласилась оставить ее одну в детской. Провожаемые смущенной улыбкой девочки, женщины закрыли за собой дверь комнаты. Полицейский из Мэйфера бережно взял под руку обессиленную миссис Баттен и отвел в гостиную. Два других офицера засели на верхнем этаже, почти под крышей, откуда открывался вид на улицу перед фасадом дома и окном Роуз.

В автомобиле Хейзел напряженно прислушалась к полицейской частоте. После одиннадцати на ней воцарилась тишина, которую нарушат только в случае непредвиденных обстоятельств или при задержании Саймона Маллика, живого или мертвого. В десять пятьдесят у пассажирской дверцы автомобиля, словно из-под земли, вырос Спир. Хейзел вздрогнула от неожиданности, а Говард с невозмутимым видом уселся рядом на сиденье.

— Забыла про меня? — спросил он.

— Я полагала, ты вернулся в Мэйфер.

— И пропустил сегодняшнее представление? Ни за что! К тому же тебе наверняка потребуется поддержка друзей.

— А мы успели стать друзьями?

— Благодаря тебе моя скучная жизнь снова заиграла яркими красками! — ответил Спир. — Я даже вспомнил все лекции, прослушанные в академии!

Он откинулся на спинку сиденья и, немного поерзав, наконец устроился с комфортом. Тут внимание Спира привлек сандвич с ветчиной, который имел неосторожность высунуться из бумажного пакета. Хейзел прокралась на кухню и второпях смастерила бутерброд для себя. В течение нескольких секунд Спир не сводил глаз с ветчины, истекая слюной. Хейзел внимательно наблюдала за Говардом. Заметив ее взгляд, он спросил:

— Что случилось?

— Хочешь получить свою долю на правах старого друга?

— Ну, если друзья не слишком догадливы, приходится самому проявлять инициативу.

— Так и быть, угощайся, — сжалилась она.

Криминалист развернул сверток, вынул бутерброд и запихнул в рот. Жующий Говард напоминал верблюда, перекладывающего жвачку из стороны в сторону. Как только люди его терпят? Тут Хейзел вспомнила, что Спир женат и имеет троих детей. Между прочим, на ежегодных летних благотворительных пикниках только его семейство выглядело абсолютно счастливым и полностью довольным жизнью. Вот вам наглядный пример несправедливого распределения жизненных ценностей. Неряха Говард Спир, у которого полно вредных привычек, умудрился стать счастливым мужем и отцом большого семейства!

— Как твоя спина? Болит? — спросил он, выводя ее из задумчивости.

Хейзел вздрогнула, испугавшись, что размышляла вслух.

— Стараюсь не обращать внимания, — бодро ответила она.

Скомкав вощеную бумагу от сандвича, Спир запихал ее в пепельницу в двери автомобиля, потом порылся в кармане плаща и извлек на свет божий белую таблетку. Протягивая ее Хейзел, Говард смущенно пробормотал:

— Джек выписал рецепт на три таблетки. Так я придержал одну — подумал, может, тебе понадобится.

Это оказался валиум.

— Держу пари, что наш друг Горд Сазерленд отдал бы все на свете за возможность запечатлеть такой кадр! Он обожает сенсации.

— Хейзел, я уже сказал, что…

— Помню, Говард! — перебила его Хейзел. — Знаешь, спасибо за заботу, но сегодня лучше обойтись без болеутоляющих.

Спир согласно кивнул. Сжав заветный валиум в ладони, мужчина собрался положить лекарство обратно в карман, но через секунду передумал. Разжав кулак, он ногтем разделил таблетку на две половинки и уставился на них с таким видом, будто ожидал, что они, как по волшебству, снова срастутся.

Хейзел протянула руку и взяла половину таблетки.

— По крайней мере боль немного утихнет!