– Нет, Чарли, все слишком опасно. Вас могут обнаружить и схватить или просто убить на месте.

Старый Том фыркнул.

– А по-твоему, милочка, на Тасмании его ожидает более счастливое будущее? – насмешливо спросил он. – Мне кажется, тебе не следует останавливать мальчишку. Он сам сделал выбор, и в его жизнь не надо вмешиваться.

Может, старик действительно прав? Джесси взглянула на Тома и печально улыбнулась.

– Ты, как всегда, все правильно рассудил, Том, – проговорила она и обратилась к мальчугану: – Я с удовольствием приму твою помощь, Чарли. Думаю, она будет весьма кстати.

– Старому Тому необходим опытный помощник для работы в конюшне, – обратилась Джесси к брату.

Они ехали в легкой коляске в Блэкхейвен-Бей. Утро выдалось прохладным, но погожим. Блики яркого солнца, игравшие на морских волнах, слепили глаза. Когда на горизонте показался город, внимание Джесси сразу же привлекло стоявшее на окраине мрачное здание тюрьмы, возведенное из песчаника.

Уоррик, который правил коляской, с усмешкой взглянул на сестру.

– У нас работал прекрасный конюх, – заметил он, – но ты решила использовать его в другом качестве. – Уоррик подстегнул лошадь, и она побежала быстрее. – Признаюсь, я не ожидал, Джесс, что ты преподнесешь Харрисону такой сюрприз.

Джесси отвернулась от брата, придерживая рукой поля шляпки, которую сдувал ветер. Коляска теперь летела как стрела по склону холма. Уоррик обожал быструю езду.

– Я не использовала Лукаса Галлахера, Уоррик, – промолвила она. – Я люблю его.

– Ты любишь каторжника, Джесс? Ирландского мятежника?

– О Боже, ты повторяешь слова мамы! Я и не знала, что ты такой сноб!

Уоррик неожиданно покраснел.

– Я вовсе не сноб, – стал оправдываться он.

– Но ты отзываешься о людях слишком высокомерно. – Джесси дотронулась до руки брата. – Я думала, ты поймешь, почему я испытываю к Харрисону противоречивые чувства.

Румянец на щеках Уоррика стал еще более ярким, но он промолчал.

Они въехали на окраину города, и теперь их коляска катила вдоль побережья. Джесси увидела несколько судов, стоявших на якоре, среди них и «Агнес Энн».

– Порой дружба перерастает в любовь, Джесси, – заметил Уоррик. – И такое происходит совершенно неожиданно.

Джесси бросила на брата удивленный взгляд.

– Мои дружеские чувства к Харрисону никогда не перерастут в любовь.

– В таком случае почему ты все же согласилась выйти за него замуж? – спросил он.

Джесси молча пожала плечами.

Они оставили коляску в городской конюшне.

– Я не позволю тебе даже подойти к тюрьме, – заявил Уоррик, когда они вышли на улицу. – Если ты надеялась увидеть Галлахера и поэтому увязалась за мной в город, то должен сказать, что твои надежды тщетны.

– Нет, я ни на что не надеялась, – весело заявила она. – Мне надо зайти к портнихе, а потом я прогуляюсь по набережной. Давай встретимся здесь через два часа.

Джесси сидела на низком каменном парапете набережной и смотрела на приближающегося к ней высокого моряка с бакенбардами соломенного цвета. Несмотря на хромоту, он шел довольно решительным размашистым шагом, выдававшим в нем американца. Приблизившись к Джесси, он остановился у парапета и сделал вид, что смотрит на горизонт, туда, где синее море сливалось с голубым небом.

– Мне сказали, что вы ищете встречи со мной, – произнес моряк, не глядя на Джесси.

Джесси тоже не смотрела на него.

– Вы капитан Чейз?

– Да.

– Как я понимаю, вы друг Лукаса Галлахера?

Капитан Чейз скользнул по ней взглядом, но тут же отвел его в сторону.

– Да, я его друг.

– А вы знаете, что он сейчас в тюрьме?

– Я слышал.

– Я хочу устроить ему побег.

Она не носила ночного чепчика, что очень удивило Уоррика. Впрочем, он вообще плохо знал Филиппу Тейт. Она мирно спала на своей массивной кровати, ее волосы разметались по подушке. Филиппа говорила правду: у Уоррика сложилось о ней неправильное мнение. А вот она хорошо понимала его и принимала таким, каков он есть, со всеми его странностями и причудами, со всей болью, мечтами и страхами.

Уоррик заблуждался, думая, что хорошо знает Филиппу с самого детства. Он зажег спичку, нарушив тишину ночи, и поднес ее к свече. Вскоре комната озарилась тусклым мерцающим светом. За окном бушевал ветер, от которого сотрясались стены большого дома.

Филиппа зашевелилась и внезапно открыла глаза. Увидев Уоррика, она быстро села и потянулась за халатом, висевшим на спинке стула, но Уоррик перехватил ее руку.

– А ты молодец, – улыбнулся он. – Другая женщина на твоем месте закричала бы от страха на весь дом.

Филиппа откинулась на подушки. Она не стала лицемерно натягивать одеяло до подбородка, чтобы показать свою девическую скромность.

– Ты пьян.

Девушка по-прежнему сохраняла спокойствие. Она всегда вела себя невозмутимо, и поэтому многие считали ее уступчивой и готовой к компромиссам. Но такое мнение ошибочно. Просто ей очень повезло в жизни и ее характер и вкусы соответствовали требованиям, предъявляемым обществом. Филиппа никогда не притворялась, не юлила и ничего не скрывала. Она вела себя естественно и непринужденно.

– Да, я немного выпил. – Уоррик отвесил ей поклон.

– Зачем ты явился сюда?

Он лукаво посмотрел на девушку.

– Тебя смущает, что я пришел в твою спальню в час ночи? Может, ты думаешь, что я хочу изнасиловать тебя?

Филиппа побледнела, ее огромные темные глаза тревожно смотрели на Уоррика.

– Нет, я так не думаю.

– Нет? – Уоррик прислонился к одному из четырех столбов, на которых крепился балдахин над кроватью. – Мне кажется, ты плохо знаешь меня. Впрочем, я пришел сюда просто поговорить.

– Но почему ты выбрал такое неподходящее время и место для разговора?

– Напротив, мне показалось, что время и место самые подходящие.

На губах Филиппы заиграла улыбка. К удивлению Уоррика, она спустила ноги с кровати и откинула одеяло.

– И о чем же ты хочешь поговорить со мной?

Филиппа встала. Она не надела халат. Впрочем, он ей и не понадобился – она была в закрытой ночной рубашке, доходившей до пят.

Уоррик окинул Филиппу внимательным взглядом. Их разделяло расстояние в шесть-семь футов. Улыбка сошла с его лица, и оно приняло серьезное выражение.

– Ты недавно сказала, что любишь меня.