Евангелина осадила коня, стараясь не выдать охватившего ее смятения. Все прочие продолжили путь. Рис оглянулся и, перехватив ее взгляд, глазами выразил сочувствие и ободрение. Коул, сидевший позади него, изо всех сил старался сделаться незаметным. Не имело значения, обратил ли Лорд-Искатель внимание на юношу, даже если был способен увидеть его, – Коул жалел, что не может забраться под мантию Риса и вовсе исчезнуть из виду.

Через минуту всадники скрылись.

– Езжай со мной, – только и бросил Лорд-Искатель и, развернув коня, двинулся следом.

Евангелина ехала рядом, и стоило им миновать врата, как вновь раздался лязг поворотного механизма. Миг спустя исполинские створки захлопнулись с таким оглушительным грохотом, что Евангелину пробрал озноб.

Они молча ехали по бульвару Солнца. Днем здесь было многолюдно, по обеим сторонам тянулись торговые лавки, и перед ними торчали зазывалы, заманивавшие приезжих в какой-нибудь выдающийся магазинчик, бордель, трактир… на всякого, кто едва входил в Вал Руайо, тотчас обрушивались эти призывные вопли. По ночам бульвар становился тише, а удовольствия, предлагаемые клиентам, – сомнительнее.

Этой ночью вокруг было пусто. Свет-лампы, установленные на бульваре за высокую плату (об их исправности заботились Усмиренные), заливали улицу синим сиянием, которое в дымном воздухе обретало почти зловещий оттенок. Евангелина знала, что в кварталах бедноты дело обстояло гораздо хуже. Судя по количеству стражников, обходивших дозором улицы, был введен строгий запрет выходить из дома после наступления ночи.

– Быть может, я недостаточно ясно изложил свой приказ, – наконец заговорил Лорд-Искатель.

– Не думаю.

– В таком случае ответь – почему эти люди оказались здесь? На тот случай, если произойдет неизбежное, я отправил тебе в помощь отряд опытных храмовников. Ты отослала их прочь. И вот теперь я оказался лицом к лицу с хаосом, который ты должна была предотвратить.

– Милорд, я…

– Ты не только допустила, чтобы маги вышли из пустыни живыми да еще прихватили с собой Усмиренного. Из-за твоего попустительства они добрались до Круга магов и разослали свое сообщение через кристаллы видений! – Лорд-Искатель смерил Евангелину уничтожающим взглядом. – Все видения в первую очередь получают маги, что не дало мне возможности предотвратить распространение слухов, и даже захоти я скрыть это известие от Верховной Жрицы – как бы не так! Она тоже получила видение!

Он прервал поток красноречия, ожидая ответа Евангелины.

– Милорд, – натянуто проговорила она, – обнаружились обстоятельства, которые…

– Ах, обстоятельства.

– Да, милорд. Верховная Жрица лично заинтересована в исходе миссии Винн. Я решила, что будет лучше предоставить ей возможность самой определить, как следует поступить в этом деле.

– Решила, – с видимым отвращением повторил Лорд-Искатель и покачал головой.

Воцарилось молчание. Лорд-Искатель ехал, глядя прямо перед собой. Быть может, размышлял, как с ней поступить? Вряд ли – скорее всего, он принял решение еще до того, как Евангелина добралась до столицы.

– Рыцарь-капитан, я отдал тебе приказ. Неужели это ничего не значит?

– Я принесла клятву служить Церкви, – твердо проговорила Евангелина. В глубине души она ужасалась усердию, с которым рыла себе яму… но в то же время начинала злиться. – Наш долг не только в сохранении мира и порядка. Мы в ответе перед Верховной Жрицей, равно как и перед магами, которых призваны защищать… Со всем почтением, милорд.

– Я не вижу никакого почтения. Я вижу только женщину, которая лишила меня возможности покончить с этим делом мирно, без новых потрясений. Ты этого добивалась?

– Я действовала так, как сочла наилучшим, и если ты, милорд, предоставишь мне возможность подробно объяснить мои действия, то, я надеюсь, согласишься со мной.

– Увы, для объяснений нет времени. Мы едем прямиком в Великий Собор. – Лорд-Искатель стиснул зубы, по-прежнему не желая смотреть на Евангелину. – По возвращении в Белый Шпиль доложишься серу Арно. Он сменит тебя на посту рыцаря-капитана.

– Да, милорд.

Евангелина подавила гнев. Что правда, то правда: действуя через голову Лорда-Искателя, она не оставила ему иного выхода… но сейчас она все тверже убеждалась в том, что поступила правильно. И не допустит, чтобы страх лишиться должности помешал ей поступать так и впредь.

Недолгое время они ехали через рыночный квартал. Здесь явственно виднелись следы беспорядков, которые пережила столица. Многие дома были сожжены дотла, иные так недавно, что еще дымились, и судя по тому, как выглядела мостовая, здесь разыгралось настоящее сражение. Даже в глубоких сумерках Евангелина безошибочно различила темные пятна крови.

Лорд-Искатель Ламберт считал, что говорить им больше не о чем, однако она держалась другого мнения.

– Есть еще одно обстоятельство, – через силу проговорила Евангелина. – Новые сведения касательно убийств.

– Вот как? – едко осведомился тот. – Удивительное дело, но с тех пор, как чародей Рис покинул башню, у нас не было ни одной новой жертвы.

– Как бы то ни было, он не убийца.

– Тогда кто же?

– Это… требует некоторых объяснений.

Лорд-Искатель повернулся в седле и смерил Евангелину подозрительным взглядом. Ей пришлось приложить все силы, чтобы его выдержать. Историю Коула было бы нелегко объяснить и в самых благоприятных обстоятельствах, но это не означало, что она должна была заранее сдаться.

– Я выслушаю тебя в Белом Шпиле, – объявил Лорд-Искатель. – Там, сер Евангелина, ты мне все объяснишь. А пока что нам предстоит разделаться с аудиенцией.

Судя по всему, мысль о предстоящей аудиенции вызывала у него раздражение, зато Евангелина отчасти воспряла духом. Верховная Жрица, как показалось ей тогда, в ночь неудачного покушения на дворцовом балу, – человек честный и справедливый. Оставалось лишь мысленно молиться Создателю, чтобы даровал своей святейшей слуге мудрость рассудить их.

Надежда была слаба, но Евангелина цеплялась за нее.

До сего дня Рису довелось побывать в Великом Соборе лишь однажды. Вскоре после того, как он стал старшим чародеем, его, Адриан и еще нескольких магов, получивших это звание вместе с ним, доставили в Великий Собор на встречу с Верховной Жрицей Беатрикс III. То была, безусловно, просто дань вежливости, и Рис хорошо помнил, как несколько часов простоял в невыносимой духоте, дожидаясь появления Святейшей.

К тому времени ей оставалось жить чуть меньше года, но Рис нисколько не удивился бы, испусти она дух, не сходя с места. Он помнил морщинистую старуху, которую ввели в зал четыре помощницы, – старуху, едва не падавшую под тяжестью своих алых одеяний. Крупный золотой медальон, висевший на шее, как будто пригибал ее к полу, драгоценный венец съехал набекрень.