антропологических кругах. Леви-Штросс заявлял, что если мы только смогли распутать сложные инвариантные структуры человеческого мышления, то законы поведения человека можно было бы сформулировать с такой же точностью и определенностью, как закон гравитации.

Клод Леви-Штросс родился в еврейской семье в Брюсселе, но вырос и провел большую часть жизни во Франции. Это до некоторой степени можно назвать подобающим наследнику Люсьена Леви-Брюля и Эмиля Дуркхёйма, каковым он и являлся. Дуркхейм, как вы помните, считал, что параллельные мифы можно объяснить укорененными в нервной системе «шаблонами» мифов, общими для всех людей. Марвин Хэррис пишет в своей книге «Культурный материализм»:

«Структуралисты следуют мнению Дуркхейма, что в мышлении есть «шаблоны», позволяющие размышлять обо всей совокупности предметов и явлений мира. Эти шаблоны — и есть структуры структуралистов. В своей самой элементарной форме они представлены в мышлении каждого человека и в конечном счете являются частью нейрофизиологии человеческого мозга. Однако каждая культура заполняет этй «шаблоны» своим собственным специфическим содержанием — своими собственными идеями».

Леви-Штросс тщательно избегает термина «примитивный» в описании «традиционных» культур, указывая, что у так называемого «примитивного» человека такая же мозговая структура, как и у нас с вами. «Примитивная» личность физически способна понять те же вещи, что и мы, но в нашем термине «примитивный» присутствуют коннотации, связанные с «детскостью». А ведь, по сути дела, наш так называемый современный способ мышления во многом является результатом «примитивного» мышления или мифологии, а не только продуктом технологии и науки. И наше мышление, согласно Леви-Штроссу, оперирует в той же самой «инфраструктуре», что и мышление дикаря.

Порой читать Леви-Штросса труднее, чем любых других современных исследователей мифологии. Его работы изобилуют абстрактными, сложными и графически представленными взаимосвязями между структурами, предположительно проявленными в мифах. Но если подытожить теории структурализма, то мы получим следующие характеристики:

1. Структура — это не набор социальных взаимосвязей и не тема или течение в культурной истории. В отличие от выдвигавшейся Дуркхеймом и ранними антропологами точки зрения на миф как на коллективную социальную функцию, структура — это «разыгрывание» базового мыслительного механизма человека. Леви-Штросс утверждает, что структура — «это система, существование которой члены изучаемого общества не сознают».

2. Все люди обладают одинаковым неврологическим «инструментарием» для мышления. То, что эта базовая мозговая «инфраструктура» является общей для всех людей, объясняет существование параллельных мифов. Леви-Штросс называет «шаблоны» Дуркхейма «элементарными ячейками». Мифы схожи между собой потому, что у всех людей — одни и те же «элементарные ячейки», которые заполняются содержимым той или иной конкретной культуры.

3. Люди размышляют в диалектических терминах, то есть, так сказать, мы склонны использовать в своем мышлении пары оппозиций, к примеру, «бог/демон», «свет/тьма», «зло/добро» и т. д. Подобный дуализм означает, что время от времени люди находят в мифе какой-либо культуры такую тему, которая не имеет смысла до тех пор, пока ей не подберется пара из мифа другой культуры.

Нет нужды говорить, что множество таких тем могут встретиться в любом взятом наугад мифе. Поэтому, когда требуется подобрать им оппозиции, структурный анализ становится весьма сложным и запутанным.

Одни из самых интересных наблюдений Леви-Штросса относятся к его сравнениям структуры мифа и структуры музыки. Леви-Штросс считал, что и миф и музыка являются особыми формами языка, смысл которых может быть найден только тогда, как они взяты в целостности. Вот что пишет по этому поводу Леви-Штросс в своей книге «Миф и смысл»:

«…Моя отправная точка заключалась в том, что миф, так же как и музыкальную партитуру, невозможно понять в протяженной последовательности. Поэтому мы должны сознавать, что если мы попытаемся прочесть миф так, как читаем роман, слева направо, строка за строкой, то мы этот миф не поймем, поскольку его нужно воспринимать как целостность и постигать, что основное значение мифа передается не последовательностью событий… а… всей совокупностью событий, даже если эти события представлены как различные эпизоды повествования. Поэтому миф следует читать примерно так же, как мы читали бы оркестровую партитуру… И только обращаясь с мифом так, как если бы он был оркестровой партитурой… мы сможем понять его как целостность, сможем извлечь из этого мифа смысл».

По ряду причин структурализм весьма противоречив. Во-первых, его метод лишает миф присущей ему «истины», или применимости к жизни. Это чересчур холодный и безжизненный подход к объекту, придававшему человеческой жизни осмысленность на протяжении многих столетий.

Глядя на запутанные и абстрактные графики взаимосвязей между мифами, критик может сказать, что структурный анализ без всякой необходимости усложняет изучение мифов и передает его в руки «посвященной» элиты. Другие критики этого метода заявляют, что если человек хочет найти структуру, он обязательно найдет ее.

Структурализм отвергает психологический подход Юнга и Фрейда; «элементарные ячейки» — это часть структуры мозга, а не элемент человеческого подсознания, проявляющегося в сновидениях и мифах. Таким образом, структурализм несовместим с теориями Юнга и Кэмпбелла, а также с другими интерпретаторами мифов, с которыми нам еще предстоит познакомиться.

Самое суровое обвинение, которое навлек на себя структурализм, — это обвинение в дегуманизации. Экзистенциалисты и литературные критики чувствуют, что если структуралисты правы (а ведь на самом деле существуют базовые структуры, управляющие человеческим мышлением!), то все мы, по сути дела, — просто киборги, мыслящие машины. Такая точка зрения резко противоречит человеческим способностям испытывать чувства и верить. Структурализм представляется как холодный научный подход к мифу — самой гуманной из всех функций мышления.

На протяжении 1970-х годов структурализм дал мощный импульс развитию многих социальных наук, особенно в Европе и Латинской Америке. Но Леви-Штроссу еще предстоит сформулировать законы человеческого мышления так же точно и определенно, как закон гравитации.

Философские точки зрения на миф

Поль Рикюр (р. 1913)

Французский христианский мыслитель Поль Рикюр, глубоко интересующийся человеческой способностью «чувствования», диаметрально противоположен своему соотечественнику Клоду Леви-Штроссу.

Испытав сильное влияние экзистенциальной философии, подчеркивающей важность чувства осмысленности человеческой жизни, Рикюр рассматривает людей как «слабые» и «подверженные заблуждениям» существа, «подвешенные между двумя полюсами существования — конечным и бесконечным». Миф, согласно Рикюру, — это крик «патоса», отчаянная попытка примирить объективный, конечный мир с бесконечностью. Рикюр считает, что человек всегда был открыт к восприятию идей трансцендентного Бога, позволяющей примирить эти полярности, и они действительно примиряются в христианской идее воплощения Бога как Иисуса Христа.

Рикюра интересует переход от «мифа (mythos)» к «логосу (logos)». «Mythos» — греческое слово, от которого произошло современное слово «миф» и которое изначально несло в себе значения чего-то определенного и окончательного, неоспоримого и общепринятого. «Logos» же являлся общеупотребительным греческим словом, обозначающим «слово», и представлял