— Я бы тебе не позволил, — Баллард ни на день не пожалел о том, что согласился с планом Эмброуза перенаправить проклятие на него.

Хватка Гэвина усилилась:

— Проклятие или не проклятие, я горжусь тем, что я сын благороднейшего из людей.

Сбитый с толку неожиданной похвалой Гэвина, Баллард искал опоры в ироничном юморе:

— Хорошо, что я еще и самый уродливый мужчина, иначе я мог бы бросить тебе вызов из-за прекрасной Циннии, — он улыбнулся в ответ на недоверчивое фырканье Гэвина.

— На твой вкус, она слишком мягкая. Тебе нравятся те, у кого зубы и когти под стать твоим, — они ухмылялись друг другу, пока черты лица Гэвина снова не стали мрачными. — Она ходячий сноп сушеного чертополоха, но Луваен еще и добра. Я рад, что она решила по-другому, но я бы не запретил ей забрать Циннию с собой сразу после свадьбы. Я не знаю, безопасно ли кому-либо находиться здесь с нами, даже сейчас с отступившим потоком.

Та же мысль мучила Балларда. Сильный внутренний толчок в позвоночнике всегда предупреждал его о надвигающемся потоке. В прошлом у них было время подготовиться к натиску проклятия. Баллард боялся, что они не получат предупреждения о следующем потоке.

Гэвин продолжил:

— Женщинам опасно путешествовать с лошадьми, нагруженными золотом. Эмброуз заколдует содержимое сокровищницы, чтобы оно стало видимым в доме госпожи Дуенды. Кларимонда и Джоан уже начали наполнять сундуки, — он одарил Балларда мрачной улыбкой. — Цинния станет богатой вдовой, и у нее останется много денег для остальных.

Баллард жестом пригласил Гэвина следовать за ним, а сам вернулся в спальню за плащом:

— До тех пор, пока Луваен сможет удерживать своего отца от того, чтобы тратить все до последней монеты на рискованные предприятия.

— Я сомневаюсь, что она позволит этому случиться снова.

Баллард молился, чтобы он оказался прав. Он потянулся за своим лучшим плащом, сделанным из кожи масляного дубления, такой мягкой и эластичной, что она струилась по его руке, как бархат.

— Оставь плащ. Спускайся таким, какой ты есть, — Гэвин попытался вырвать плащ из хватки сопротивляющегося Балларда. — Мы твоя семья, — сказал он. — Тебе не нужно прятаться от нас.

Баллард вырвал одежду и набросил ее на плечи:

— Луваен убьет меня, как и Цинния, — пошутил он. — Мне пришлось бы за многое ответить, если бы все пялились на меня, а не на твою невесту в день ее свадьбы. Плащ остается.

Гэвин вздохнул:

— Тогда спускайся на кухню и выпей со мной кувшин вина. Сегодня ночью в моей постели будет нежная девственница, — его брови игриво шевельнулись. — Я бы не отказался от порции или шести.

Баллард вышел из спальни:

— Я в любой день предпочту морское чудовище девственнице. Тебе понадобится что-нибудь покрепче вина.

Они оказались вдвоём на кухне, пропитанной ароматами свежеиспеченного хлеба, шафрана и корицы. Гэвин распахнул дверцу буфета, открыв накрытое полотенцем блюдо. Он заглянул под ткань и присвистнул:

— Думаю, Магда здесь волшебница, а не Эмброуз. Она испекла пироги с инжиром для празднования.

Баллард сел на свое обычное место за столом:

— Она разорвет тебя от глотки до пупка, если ты украдешь хотя бы крошку с этой тарелки. Принеси нам вино, которое ты обещал.

Гэвин ухмыльнулся и отправился в кладовую. Он вернулся с полным кувшином и двумя кубками. Баллард налил, и мужчины выпили друг за друга, осушив первую чашу.

Баллард наслаждался временем, проведенным со своим сыном, этим многослойным духом товарищества, существующим не только между родителями и детьми, но и между двумя уставшими от сражений воинами, которые столкнулись с общим врагом и вскоре пришли к общему концу. Он хотел бы встретиться с ним в одиночку.

Они вели светскую беседу, Баллард рассказывал истории о различных свадьбах, на которых он был вынужден присутствовать по соображениям вежливости и политики:

— Я удивлен, что помню половину из них, — сказал он. — Я был свидетелем большинства этих торжеств. Как и все остальные.

Гэвин наполнил их бокалы в четвертый раз:

— Это не свадьба, если ты не можешь опустошить запасы вина и эля хозяина за вечер.

Эмброуз обнаружил их через несколько минут. Он посмотрел на кувшин и достал третий кубок из одного из многочисленных шкафов Магды.

— Скажите мне, что есть еще. Я только что сбежал от стаи гарпий.

Баллард моргнул:

— Ты ходил в будуар? Ты хотел умереть? — он, не дрогнув, сталкивался с армиями, наполненными берсеркерами, но не посмел бы приблизиться к будуару невесты до свадьбы.

Колдун раздулся, как гадюка:

— Я был в коридоре, направлялся к лестнице и занимался своими делами. Магда заманила меня в эту смертельную ловушку своей милой улыбкой.

Гэвин поперхнулся вином. Сильный удар по спине от отца, и он прочистил горло.

— Это должно было быть предупреждением тебе, — сказал он между приступами хриплого смеха.

Эмброуз вылил остатки вина в свой кубок и осушил его до дна. И ухмыльнулся мужчинам:

— Что ж, вот предупреждение от самой великой демонессы: будьте в большом зале к тому времени, как Цинния доберется до мезонина, и вам лучше быть в состоянии стоять, не покачиваясь.

Лицо Гэвина побледнело. Он вскочил со своего места и покачнулся. Баллард и Эмброуз застонали в унисон.

— Я не пьян, — заверил он их.

Эмброуз бросил взгляд на Балларда, который пожал плечами:

— Он не должен быть пьян. Это была всего лишь одна бутыль, разделенная между нами, — он криво улыбнулся своему сыну. — Я бы сказал, что ты страдаешь от предсвадебных страхов.

Гэвин кивнул и вцепился в край стола с такой силой, что побелели ногти.

— Ты уверен, что хочешь это сделать, мальчик? — Эмброуз настороженно посмотрел на него. — Я отважусь на преисподнюю, если ты хочешь, чтобы я передал другое послание.

Гэвин еще раз энергично кивнул:

— Я уверен. Я люблю Циннию и ничего так не хочу, как сделать ее своей женой.

Баллард встал, отказываясь зацикливаться на фантазии о том, чтобы оказаться на месте Гэвина, готовясь жениться на Луваен.

— Пошли, — сказал он и подтолкнул Гэвина к большому залу. — Ты же не хочешь заставлять их ждать и вызвать гнев Магды.

Они вошли в зал, где для церемонии была отведена небольшая часть. Два стула, обтянутые дорогими тканями, стояли друг напротив друга. Богатая ткань переливалась в свете свечей и факелов, превращая удобные стулья в кресла, подходящие для королевских особ. Между ними была установлена вуаль из тонкого прозрачного газона: символический барьер, отделяющий невесту от жениха, прежде чем их объявят мужем и женой.