Мысль о том, что она может вызвать его образ в зеркале, когда он преобразится в последний раз, заставила холодный узел страха в животе Балларда раздуться, пока он стал угрожать задушить его.

— Нет, — сказал он.

Эмброуз щелкнул пальцами:

— Простое решение. Зеркала нетрудно зачаровать, просто иногда ими трудно управлять. Я могу зачаровать еще одно, чтобы Луваен могла вызывать только Циннию. Он также может служить маяком на случай, если ей понадобится вернуться в Кетах-Тор.

Баллард нахмурился:

— Лучше бы ей не возвращаться. Я ожидаю, что остальные уже уйдут к тому времени, когда ее дела с отцом будут закончены.

— Возможно, ей придется, господин. Если со мной что-то случится, и я не смогу вытащить женщин, тогда Луваен нужны будут средства, чтобы вернуться и сделать это за меня.

Баллард недовольно зарычал:

— Она права. Ей следовало застрелить Джименина, — он поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, на ходу бросая указания Эмброузу через плечо. — Когда Гэвин вернется, скажи ему, чтобы он собрал деньги, которые, по его мнению, ей понадобятся, чтобы освободить своего отца. Держу пари, что мы заплатим королевский выкуп за его освобождение.

Он нашел Луваен в ее комнате. Она помахала ему рукой в то время, как они с Циннией беспорядочно складывали одежду и личные туалетные принадлежности в сумку, по крайней мере, до тех пор, пока Луваен не подняла завернутый кинжал, который он ей дал. Она бережно положила подарок в свою кучу вещей, спрятав его глубоко среди смятых юбок и рубашек.

Во время его разговора с Эмброузом она сменила свое модное платье с множеством кружев на более простую и практичную одежду. Декоративные гребни из ее волос исчезли, и она заплела темные локоны в тяжелую косу, которая ниспадала на спину. Его фантазия о том, как он разденет ее и продержит с собой взаперти в своей комнате целую неделю, превратилась в пыль.

— Ты готова? — спросил он.

Она помедлила, закрывая сумку.

— Да, — ее тонкие руки дрожали.

Цинния посмотрела на нее и Балларда. Ее нижняя губа задрожала. Она похлопала Луваен по плечу.

— Я буду внизу, когда ты будешь готова, — сказала она и выбежала из комнаты.

Ресницы Луваен были влажными от непролитых слез:

— Ты снова спас мою семью.

Он покачал головой и подошел, чтобы встать перед ней. Его руки тяжело легли на ее стройные плечи:

— Твой отец стал отцом Гэвина, когда Цинния вышла за него замуж. У него есть долг перед Мерсером Халлисом. В этом ты просто посланник лорда де Ловета.

Она слабо улыбнулась ему:

— Ты заставил его отказаться от своей лошади. Я буду хорошо заботиться о Воробушке, пока не смогу вернуть его.

— Теперь он принадлежит Циннии. Оставь его для нее. Гэвин хотел бы этого, — Баллард прижал ее к себе, пока ее аромат гвоздики не заполнил его ноздри, а черты её лица не заполнили его видение. Он откинул капюшон, чтобы она могла видеть его так же ясно, как он видел ее. — Жена моей души, — тихо сказал он.

Она закрыла глаза и обмякла в его объятиях.

— О боги, Баллард. Я не хочу уходить, — она резко выпрямилась, чуть не задев его носом. Руками она скользнула в его волосы и потянула вниз, пока ее губы не коснулись его губ. И они неистово поцеловались — битва сцепленных рук и отчаянных стонов, пока не стали хватать ртом воздух.

Баллард отстранил ее от себя:

— Возьми плащ, а потом спускайся вниз с ним, ведьма, или я передумаю и запру тебя со мной в Кетах-Торе навсегда, будь проклят твой отец, — он взвалил на плечо сумку и вывел ее за дверь, прежде чем она успела запротестовать и он поддался искушению.

Они встретились с остальными во дворе, где Гэвин держал поводья оседланного Воробушка. Кто-то опустил подъемный мост, и его цепи звенели на ветру, налетавшем из бездны. Неподалеку зашелестели розы, и Баллард уловил свистящий смех в их беспокойном движении.

Цинния обняла сестру и передала ей зеркало, похожее на то, которое она получила на Модрнихте. Оно было меньше и проще, поспешно зачарованное Эмброузом.

— Как мое зеркало, — сказала она Луваен. — За исключением того, что ты сможешь призвать только меня.

Луваен взяла его и искоса взглянула сначала на Эмброуза, а затем на Балларда. Вопрос так ясно читался в ее взгляде, как если бы она произнесла его вслух. Это была твоя идея, не так ли? Он ответил на ее вопрос коротким, непримиримым кивком.

Она вернула свое внимание к Циннии, крепко обняла ее и пообещала спасти их отца как можно скорее. Она также обняла Магду и служанок.

Экономка похлопала ее по плечу:

— Мы хорошо позаботимся о твоей девочке, пока ты ее снова не увидишь.

Луваен и Эмброуз смотрели друг на друга, пока Эмброуз не заговорил первым:

— Под седлом Воробушка спрятано много монет, зачарованных, как зеркало, чтобы выглядеть, как часть его одеяла. Этого должно быть более чем достаточно, чтобы освободить твоего отца, — он указал на зеркало, которое она держала. — Цинния тебе не сказала, но зеркало — это еще и маяк на случай, если тебе понадобится вернуться.

— Ей не нужно будет возвращаться, — сказал Баллард и хмуро посмотрел на своего колдуна.

Эмброуз отказался уступать:

— Это ты так говоришь, но я хочу быть уверенным.

Взгляд Луваен метнулся между ними, прежде чем остановиться на Эмброузе. Уголок ее рта приподнялся:

— Старая лягушка, не сбрасывай меня со скалы. Ты убьешь любимую лошадь Гэвина.

Эмброуз хмыкнул, и на его губах заиграла улыбка:

— Этот кусок конины — единственное, что спасает тебя от плохого конца, мерзкая гарпия.

Если бы его не выворачивало наизнанку при мысли о ее неминуемом отъезде, Баллард, возможно, усмехнулся бы неловкой привязанности между его возлюбленной и его колдуном.

Она остановилась перед Гэвином, который передал ей поводья.

— Воробушек плавно ведет на галопе, — сказал он. — Он также чувствителен с левой стороны, так что слегка подтолкни его, — он быстро заключил ее в объятия и так же быстро отпустил. — Счастливого пути, сестра, — он вернулся к заплаканной Циннии, и Эмброуз отвел их на небольшое расстояние, чтобы дать ей и Балларду уединение.

Баллард надежно привязал сумку к задней части седла и повернулся лицом к Луваен. Бледная и суровая в тени капюшона, она отказывалась поднять взгляд выше верхнего кружева его блио. Он приподнял ее подбородок большим пальцем и обхватил лицо с обеих сторон руками. Он произнес слова, которые гарантированно заставили бы ее посмотреть на него:

— Неужели я теперь кажусь тебе таким уродливым, Луваен?

Как он и предсказывал, ее глаза вспыхнули, и она уставилась на него, слегка нахмурившись: