первого двойного убийства. И точно так же не знаем, почему он прекратил убивать – если действительно прекратил – на целых двадцать шесть лет. Но надеемся, что он сам прольет на это свет, когда мы будем его допрашивать.

Она повернула голову и увидела, что Саломон быстро уходит и исчезает в кулисе. Здоровой рукой – другая рука висела на перевязи – Лусия схватила «уоки-токи», нажала на кнопку и сказала: «Внимание, он выходит».

– Теперь наш герой преподает криминологию здесь, в университете Саламанки. Он только что сидел рядом со мной. Да, речь идет о профессоре Саломоне Борхесе…

По залу прокатилось громкое «о-о-о!».

– Лейтенант! – крикнул декан. – Хватит! Здесь не место для…

– Этой ночью, – продолжала Лусия, ничуть не смутившись, – его сообщник Улисс Джойс стрелял в меня. Я полагаю, что профессор Борхес убедил его в такой необходимости, потому что я стала представлять для них серьезную опасность. Но все пошло не так, как было намечено. Когда юный Джойс нацелил на меня ствол своего пистолета, он не сразу спустил курок, и я успела его обезоружить. Тогда мне показалось, что Улисс смаковал этот момент. Но теперь я думаю, что он просто впервые в жизни собирался убить человека, потому и замешкался. И это спасло мне жизнь. Сказать по правде, смерть Улисса вполне устраивала Саломона Борхеса. Виновный был обезврежен, и больше никто не мог на него донести.

Она снова помахала конвертом с письмом, полученным сегодня.

– Никто… кроме того, кто написал это письмо.

– Это я его написал, – торжественно произнес советник по делам образования, поднявшись в полный рост перед изумленной аудиторией, – поскольку убежден, что лейтенант Герреро права!

– Господин советник! – рявкнул громовым голосом декан, окончательно выйдя из себя. – Что здесь происходит? Вы можете разъяснить мне весь этот цирк?

– Щелчок произошел тогда, когда убили тех двух студентов, – продолжал Дельгадо, не обращая внимания на декана.

– Лейтенант! Лейтенант! – раздался хриплый голос из «уоки-токи». – Объект сбежал!

Лусия помчалась что было духу, хотя ей очень мешало простреленное плечо.

60

Вечер пятницы

– Я не видел, как он уходил со сцены, – оправдывался гражданский гвардеец, у которого все лицо было в крови. – Он выскочил из кулисы и дал мне по голове вот этой штукой, прежде чем я успел что-либо сделать.

Он показал бутафорский деревянный меч, лежавший на полу. Им, несомненно, только что воспользовались для очередного действия спектакля.

– Черт вас всех подери! – взвилась Лусия. – Я же велела вам быть начеку!

Она быстро огляделась. В темном лабиринте кулис, загроможденных декорациями, шторами и разномастной мебелью, было немало мест, где можно спрятаться.

– Прочешите квартал! – крикнула она.

– Уже сделано. Наши дежурят повсюду, в каждой улице. Он по-любому далеко не уйдет.

– О вашем упущении поговорим позже…

Охранник с окровавленным лицом побледнел. Лусия тряхнула головой и здоровой рукой толкнула металлическую штангу двери запасного выхода. Облупившиеся стены коридора покрывала желтоватая штукатурка.

Лейтенант бегом ринулась по коридору, который дальше раздваивался, и она оказалась перед выбором: куда бежать? Налево или направо? Слева виднелась двойная застекленная дверь, и Лусия подумала, что Саломон должен был побежать туда, где дверь, потому что не знал этого помещения. Ведь справа мог оказаться тупик.

Она прошла в дверь и очутилась в просторном глубоком внутреннем дворе с кирпичными стенами – на стенах десятки маленьких квадратных окон, на земле прямоугольником расставлена дюжина скамеек. Территорию освещали четыре фонаря. Ну просто готовая сцена для очередного действия. Все как-то неестественно симметрично и безлико. И все дышит томительной и тревожной строгостью. Как тюрьма или студенческая общага.

Лусия поискала глазами Саломона, но здесь никого не было.

Она уже собралась ринуться налево, когда он появился на другом конце двора и двинулся к ней. Видимо, наткнулся на закрытую дверь и повернул обратно. А может, заметил на улице гвардейцев… Увидев ее, Саломон застыл на месте. Лусия здоровой рукой навела на него пистолет, слегка потеряв равновесие из-за больной руки.

– Не двигайся!

Он поднял руки.

– А если я не выполню твою команду, ты что, выстрелишь в меня?

– Не двигайся, мерзавец!

Саломон поморщился.

– Мерзавец? А как же наша дружба, Лусия? Я твоей дружбой дорожу. Ты – человек, которого я очень ценю… Даже если я тобой… немного и манипулировал.

– Конец песни, Саломон! Скоро у тебя будет то, чего ты хотел: ты станешь знаменит. Правда, в тюрьме.

Он покачал головой.

– У тебя нет никаких доказательств. Все это всего лишь твои гипотезы. Любой хороший адвокат от них камня на камне не оставит. И ни один суд присяжных не поверит этой абракадабре!

– Верно, доказательств маловато. Но если учесть твою попытку к бегству, то считай, что ты сам назвал себя убийцей. Это и было целью моего вмешательства…

Лусия быстро подняла глаза. В окнах появлялось все больше и больше молодых лиц. Значит, она не ошиблась: это студенческое общежитие. Десятки ребят высунулись из окон и смотрели, как женщина нацелилась из пистолета в мужчину. Вот и публика для последнего представления…

«Третий акт, – подумала Лусия, – финальная сцена».

– Все кончено, Саломон. Ты проиграл. Нынче вечером состоялось твое Ватерлоо… Я хочу знать, что ты сделал с ребенком! – Она чуть выше подняла дуло пистолета. – Убил его своими руками? А может, твоим сообщником был Сесар Болкан и вы провернули это вместе? Отвечай!

Саломон помедлил и с потрясенным видом замотал головой:

– Да никогда в жизни! Мальчик – это досадная случайность. Я его не увидел, он спрятался за сиденьями родителей. Я уже закончил оформлять мизансцену, когда рядом остановилась машина. Из нее вылез гражданский гвардеец и решительно прицелился в меня из пистолета. Это был Сесар Болкан! Он, как обычно, ехал на работу через туннели. Его заинтересовал стоящий возле дороги фургон. Думаю, у него сработала профессиональная деформация. И невезение обернулось для меня большой удачей. Потому что это он, заглянув внутрь фургона, обнаружил там мальчишку. Его поведение сразу резко изменилось. Болкан задал мне кучу вопросов, заставил предъявить документы. Он хотел знать, зачем я возился с телами, но времени у нас было мало: в любой момент здесь кто-то мог проехать и, даже не увидев тела на дороге, все равно остановился бы. Через несколько секунд Болкан сказал, что я свободен и могу ехать дальше. «А мальчик?» – спросил я. «О нем позабочусь я», – ответил он. Я быстро уехал и с тех пор ничего не слышал о мальчике.

«После этого, – подумала Лусия, – Сесар куда-то спрятал мальчика и поехал на работу. А оттуда его отправили осматривать место преступления