отец, архон Фаир-Сет скончался. Прошу вас удостоверить это.

Я молчала, опять не понимая, что должна делать, что говорить. Плевать на архона, мне было ни капли не жаль старика — что сделают они все, узнав во мне самозванку?

Повисла гнетущая тишина. Все смотрели на меня, я, украдкой смотрела по сторонам. За спиной Таби-Мара виднелась просторная исполинская кровать, на которой что-то незначительно серело на фоне темного покрывала — замызганный халат старика. Вероятно, тот лежал на кровати. Рядом я различила высокую фигуру Нордер-Галя. Прямой, резкий, закаменевший. Все еще в кителе со срезанными нашивками, хоть я и была уверена, что чин ему вернули. Иначе он не стоял бы здесь. Нордер-Галь пристально смотрел на меня холодным равнодушным взглядом солдата, ожидающего приказа. В этом взгляде читалось лишь почтительное внимание и желание услышать.

Я никогда не видела его глаза такими равнодушными, пустыми. Они всегда что-то выражали. Яростное, безумное. Порой пугающее. За ними стояла такая буря… Теперь я видела стужу. Будто его глаза были стеклами зимнего окна, затянутого инеем.

Я отвела взгляд, но где-то внутри понимала, что это может дорого мне стоить. Думаю, Этери никогда не опускала глаза. Я поспешно исправилась, надеясь, что мое смятение осталось не слишком заметным, но это никак не подсказывало, что делать и что говорить. Уместны ли вопросы, которыми задалась бы я?

Бездействовать дальше было невозможно, все чего-то ждали от меня. Но не думаю, что слез. Мне кажется, эта стерва не проронила бы ни слезы. Я вздохнула, глядя в лицо медику:

— Что случилось, Таби-Мар?

Тот снова согнулся в поклоне:

— Взгляните сами, моя благородная госпожа, — он вытянул руки, приглашая меня пройти к кровати. Таким жестом лавочники на юге зазывают прохожих в свои магазины.

Мне ничего не оставалось, как подойти.

Казалось, архон пожелтел еще сильнее. Съежился, став на фоне своего титанического ложа просто мертвым тщедушным стариком. Щеки еще больше ввалились, вздутые трогательно-голубые вены покрыли все тело ненормальной уродливой рябью. И меня кольнула догадка. Я посмотрела на медика:

— Ариш-Андил?

Тот поклонился:

— Истинно так, благородная госпожа. И непреложные знаки сообщают о доброй воле.

Я лихорадочно вспоминала, что говорила про Ариш-Андил эта проклятая сука, но толком ничего не помнила — тогда меня эти подробности не слишком заботили. Но я прекрасно запомнила, как Этери отдала его Зорон-Ату. Сказав, что тот знает, что делать… И тот сделал… Похоже, всех все устраивает.

Но это понимание все равно не вносило ясности: что делать мне?

Таби-Мар все еще таращился на меня, словно чего-то нетерпеливо ждал:

— Сиятельный архон умер, моя благородная госпожа?

Вопрос поставил меня в тупик: разве они сами не видят, что старик мертв? Но пристальный вопросительный взгляд заставил меня ответить:

— Сиятельный архон умер.

Казалось, эти слова вызвали всеобщее облегчение, будто я наконец произнесла какую-то необходимую формулу. Вперед выступил Кабен-Рид. Опустился передо мной на колено, склонил голову:

— Благородная Этери, принимаете ли вы безраздельно в свои руки власть вашего отца архона Фаир-Сета?

Я медлила. Казалось, все вокруг сошли с ума. Разве я могу принять на себя власть архона? Что будет, как только вскроется обман? Снова повисла тишина, и я снова буквально кожей чувствовала, что от меня что-то ждут.

Я вновь посмотрела на Нордер-Галя и едва не отшатнулась от разительной перемены. Его глаза горели, кололи, взгляд пронзал насквозь. Я отчетливо различала, как он беззвучно проговаривал: «Да… Да… Да». Буквально оглушал меня своим немым криком. Сейчас его глаза не были бездушными. Он все понял, узнал меня. Я чувствовала это. Теперь вставал вопрос: как скоро остальные поймут, что что-то не так? Сначала пришло нежданное облегчение, будто я, наконец, нашла поддержку, но следом накрыла другая мысль — вдруг Нордер-Галь хотел увидеть Этери? Вдруг это согласие принесет еще большие беды? Да и могу ли я согласиться? Я не дочь архона. Я не благородная Этери.

Но я еще раз взглянула в лицо Нордер-Галя и увидела настоящую мольбу. Я не понимала, чего он мне желает: блага или краха. Но на меня выжидающе смотрели десятки других глаз, я должна была что-то решать. Будь что будет…

Я снова выпрямилась до невозможного, вскинула подбородок:

— Я принимаю.

Глава 39

Я сидела в кресле в своих комнатах. Молчала. Смотрела в широкую спину Нордер-Галя, стоящего у окна. Он уже несколько минут разглядывал город с высоты, будто видел впервые. Вглядывался, словно чего-то ждал. Но мне казалось, что он просто боялся заговорить. Хоть это и представлялось абсурдом. Трудно было вообразить, что Нордер-Галь может чего-то бояться.

А я замечала, что у него отросла стрижка. Серые пряди ложились на уши, и он казался непривычно взъерошенным. Как Асуран с нахохленными перьями. Но Нордер-Галь и без этого представлялся другим. Стал другим, как только закрылась дверь моих комнат… комнат Этери. Я все еще не верила, что они могут стать моими. Не понимала, должны ли стать. И можно ли иначе? Но мне впервые за долгое время стало спокойно. И сердце билось ровно, размеренно. Так, как и должно биться. Меня охватывало странное осознание, что все закончилось. И я даже с трудом верила, что все еще была жива, что мое тело — только мое, несмотря на непрошеные изменения. Мое.

Мое!

Я не выдержала, прервала тишину:

— Зачем ты это сделал?

Нордер-Галь медленно развернулся, заложил руки за спину, приблизился на шаг:

— Что именно?

— Заставил меня согласиться.

— Потому что наш закон не предусматривает отказ. Но ты не могла об этом знать. Едва не совершила ошибку.

— Тогда зачем он спрашивал? Кабен-Рид?

Нордер-Галь повел бровями:

— Всего лишь традиция, формальность. Стандартная формула на ушедшем языке.

Я подняла голову, нахмурилась:

— На ушедшем языке?

Нордер-Галь кивнул:

— Ты даже не заметила этого… Я не могу дать объяснение тому, что произошло, но ты не самозванка.

Я молчала. Впрочем, меня уже трудно было чем-то удивить — всего лишь очередная новость, с которой придется свыкнуться. Я посмотрела в его лицо:

— Ты разочарован? Ты так хотел возродить ее. Этери. И все оказалось напрасным. Все старания.

Нордер-Галь сделал несколько порывистых шагов, опустился перед креслом на колено и завладел моей рукой:

— Я заблуждался. Я так хотел выполнить приказ архона, что не видел ничего, кроме своей цели. Это было делом чести. Если бы ничего не вышло — оставался только Ариш-Андил.

Я отстранилась, но руку не отняла:

— Так ты