– Почему бы тебе не вернуться в дом? Тут холодно.

Я стряхнула его руку и продолжала слепо брести вперед. Мне хотелось оказаться как можно дальше от него. Я заметила вход в лабиринт, представлявший собой обширную живую изгородь: когда-то посетители выкладывали кругленькую сумму, чтобы сюда попасть. Я толком не знала, куда мне еще пойти. Чувствуя, что к глазам подступают слезы, я тесно прижала к себе Поппи в тщетной надежде их скрыть.

– Ты не можешь подождать хотя бы минутку? – окликнул он меня сзади.

Я повернулась к нему:

– Джеймс, ну пожалуйста…

По-моему, он еще раньше, чем я, услышал смех, доносящийся из-за зеленых стен лабиринта.

– Слушай, Эм, почему бы нам всем не вернуться в дом? – спросил он тихо. – Тут слишком холодно для Поппи.

Я посмотрела на нее. Она крепко спала у меня на руках, и я понимала, что он, вероятно, прав. Но и отвлечься от этого звука я не могла.

– Ш-ш!

Женский голос. Даже в этом шипении слышалось что-то визгливое.

– Я туфлю потеряла.

Это вызвало новый приступ смеха.

– Нашла, нашла, – пьяно пробормотала она.

– Изволь выглядеть прилично, – произнес мужской голос. – Не вздумай выбираться наружу со спущенными трусами.

Казалось, все движется в каком-то замедленном темпе. Я почувствовала, что падаю, и инстинктивно скрючилась над Поппи, чтобы защитить ее. Я различала вспышки цвета и света, все глубже утопая в вертящемся калейдоскопе. Крепко зажмурившись, представила себе плотное покрывало, закрывающее уши, не позволяющее мне услышать то, что я и так уже услышала, я ведь знала – я только что это услышала. Я мысленно упрашивала свой мозг исказить эти слова, чтобы я не сумела их расшифровать. Изменить этот голос, чтобы он принадлежал кому-то незнакомому. Я все падала и падала, готовясь врезаться в дно. Но никакого дна не было. Я открыла глаза и увидела, как Джеймс глядит на меня сверху вниз, обхватив руками и меня, и Поппи.

– Пошли-ка обратно в дом, – проговорил он.

– Нет, – задыхаясь, ответила я. – Хочу подождать тут. Увидеть его лицо.

– Пожалуйста, Эм, – уговаривал он. – Тебе не нужно этого делать. Давай вернемся. Пожалуйста.

– Не смей мне объяснять, что мне нужно делать, а что нет, – вскрикнула я. Он порывался снова обхватить меня рукой, но я стряхнула ее плечом.

Не знаю уж почему – из-за темноты или потому, что был пьян, – но Адам, выбравшись из лабиринта, далеко не сразу сообразил, что перед ним именно я. Я в оцепенении наблюдала, как он напрягает мозги, пытаясь разобраться в происходящем.

– Эм? – промямлил он, едва ворочая языком.

Он повернулся к своей растерзанной спутнице. Волосы у нее были растрепаны, бретельки лифчика сползли до локтей. Я ее узнала. Видела ее сегодня в церкви: она была в числе гостей. Но тогда ее атласное платье с норковым воротником и замысловатая высокая прическа выглядели очень стильно. Теперь платье сбилось у нее вокруг бедер, а помада размазалась по всему лицу.

– Что это ты тут делаешь? – спросил он. – Поппи насмерть простудится.

Если бы я не держала ее на руках, кинулась бы на него с кулаками.

– Как трогательно, – ледяным тоном проговорила я. – Ты очень заботлив.

– Привет. – Женщина, маячившая рядом с ним, сунулась вперед, протягивая мне руку. – Меня зовут…

– А ну хватит, – бросил ей Адам.

– Нет, отчего же? – произнесла я. – Почему бы тебе не познакомить меня с твоей подругой?

– Перестань, Эм, – сказал Адам.

– Сейчас же познакомь меня со своей долбаной подружкой, – прошипела я.

– Э-э… это… это…

– Можешь не говорить, – пробормотала она с пьяной невнятностью. – Это твои жена и ребенок. – Она рассмеялась, словно обращаясь к себе самой. – Милое дело, а?

Я хранила молчание.

– О господи. Что, правда? – Казалось, эта очевидная мысль осенила ее внезапно.

– Боюсь, что так, – процедила я.

– Извините, – выговорила она и, спотыкаясь, удалилась. Я тупо смотрела, как она бредет обратно в гостиницу, выписывая зигзаги по газону.

– А это обязательно – чтобы все твои женщины были в таком состоянии? – холодно осведомилась я.

– Эм, давай-ка отведем тебя обратно в дом, – снова произнес Джеймс, держа меня за локоть и пытаясь направить в ту сторону. Но я не сдвинулась с места.

– Хочешь верь, хочешь нет, но со мной готовы трахаться и кое-какие трезвые женщины, – объявил Адам. – В отличие от моей невесты.

Последнее слово он окружил воздушными кавычками с помощью пальцев.

– Ладно, хватит, Адам, – вмешался Джеймс. – Пойдем, Эмили.

Я опять стряхнула с себя его руку.

– Значит, их было больше одной? – спросила я у Адама.

Он рассмеялся:

– А на что ты рассчитывала? Ты меня несколько месяцев к себе не подпускала. За кого ты меня принимаешь? За монаха?

– Пошел в задницу, – вскрикнула я.

– С удовольствием.

Но я уже повернулась к нему спиной.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть, – произнес Джеймс.

– Ты не вызовешь мне такси? – спросила я, ничего толком не соображая. – Мне бы хотелось отвезти Поппи домой.

Пиппа была моей поддержкой и опорой следующие пять дней, пока я пыталась понять, что натворил Адам и что из этого следует. Раньше я с презрением и насмешкой относилась к женщинам, которые обнаруживали, что партнер им неверен, и говорили: «Просто представить себе не могла, что так будет. Совсем на него не похоже» – или что-то подобное.

Я жалела их: как же они не видели того, что происходило у них прямо под носом? А теперь я твердила себе то же самое, что и все они в таких случаях. Я даже и близко не могла подойти к тому, чтобы начать как-то это осмысливать. Да, последнее время выдалось для нас нелегким, взять хотя бы эту историю с Памми и ребенком. Но прежде я не думала, чтобы мы достигли той стадии наших отношений, когда он преспокойно пойдет на такой риск – понимая, что это может окончательно их разрушить. Значит, он готов от этого отказаться, выбросить это из своей жизни?

– Что ты собираешься делать? – в миллионный раз спросила Пиппа. – Что ты хочешь сделать?

– То, что я хочу сделать, и то, что мне следует сделать, – это две совершенно разные вещи, – отозвалась я.

Она понимала, о чем я. За годы нашего знакомства мы с ней провели несметное множество бесед на тему «Как ты поступишь, если парень пойдет налево?». Только вот когда тебе кажется, что он никогда этого не сделает, куда легче занять высокую моральную позицию и провозгласить, что пусть только попробует, и всему конец, ты тут же с ним порвешь. Но теперь, погрязнув в этой трясине и понимая, что люблю этого человека и собиралась прожить с ним до конца своих дней, я вдруг обнаружила, что все совсем не так однозначно.