которая расширилась до размера портала. Корвет причалил на парковке, Марк Мателлин вылез на платформу и отирался до тех пор, пока не показался Опир с моей женой. Де Во все видел собственными глазами. Но в тот момент меня волновало лишь одно — Сейя была жива.

* * *

Я боялся разбудить ее. Нет, не потревожить сон. Боялся увидеть мольбу в ее зеленых глазах, боялся услышать слова, которыми она попытается меня остановить. Попытается, я точно знал. Теперь — точно. Не рискнул даже коснуться губами ее белого точеного плеча. Уходил, будто сбегал…

Вчера в дипломатической палате гуляло много слухов. Одни говорили о предстоящем сложении полномочий Опиром Мателлином, другие поговаривали под строжайшим секретом, что он заключен под стражу в собственном доме вместе с дочерью. Опиру конец — кажется, я был одним из немногих, кто это понимал. Я не знал, захочет ли Император придать это дело огласке — затронута честь высокого дома. Вероятно, будет озвучен более благовидный предлог. Но это было не главное. Сейя оказывалась прямым свидетелем — и я не видел в этом ничего хорошего. Я чувствовал себя в липкой паутине, и чудовищным набатом билось в голове невозможное понимание того, что мою жену просто использовали. Как маленького зверька, пущенного по игрушечному лабиринту. Подгоняли тонкими палочками. И не было никакой гарантии, что Сейя не погибнет. То, что этой ночью я сжимал ее в объятиях, казалось чудом.

Меня перехватили в галерее. Секретарь де Во сообщил, что Император перенес аудиенцию, и мне надлежит явиться к его сиятельству. Советник принял меня в дворцовом кабинете. Стоял у окна, щурился на полуденное солнце, которое золотило всю его фигуру, разжигало глаза. Я поклонился. Де Во сделал шаг навстречу:

— Его величество пока не может принять вас, Тенал. Вам нужно подождать.

Я лишь кивнул.

Советник указал на кресло у стены, в глубокой мраморной нише, отделанной мозаикой:

— Присядьте. Это не официальный визит, оставим церемонии.

Он уселся напротив, оправил мантию, подозвал раба, который подал бокалы с красным горанским спиртом. Невольник тут же вышел, и мы остались одни. Де Во отхлебнул, его лицо на мгновение исказилось от ядреного глотка. Наконец, посмотрел на меня:

— Похоже, нас ждет еще один передел высокого дома… В последнее время они стали хрупкими, как карточные домики.

Передел чужого дома сейчас интересовал меня меньше всего. Я поднял голову:

— Вы использовали ее. И Ирию тоже.

Де Во вновь приложился к бокалу, облизал губы. Я видел по его напряженному лицу — он прекрасно понимал, что я имею в виду.

— Клянусь честью, я узнал обо всем лишь тогда, когда вы пришли к Императору.

— Тогда кто это спланировал? Император?

Советник печально улыбнулся:

— Боюсь, его величество и на четверть не так изворотлив. Но внушаем.

— Тогда кто, если не вы?

Он вертел по столешнице бокал:

— А вы подумайте, Тенал. Понаблюдайте. Ведь вы умны — и вы уже все поняли. Оцените самые пострадавшие стороны. Я даже пытался отговорить его величество от подобного посланника, потому что никогда не доверял Марку Мателлину. Он всегда стелился перед Опиром. К тому же, Опир не оставлял навязчивой идеи выдать за вас свою дочь. Это всем известно. Впрочем, как и ваш отец. Но Император был непреклонен в выборе порученца, несмотря на очевидные глупые просчеты. Ваш отец поддержал эту идею. — Он усмехнулся: — Ваш отец любит помахать красной тряпкой перед бычьей мордой. Должно быть, он будет ликовать, когда место в совете освободится.

Я сглотнул, чувствуя, как в груди каменеет:

— Он с самого начала знал, что эта женщина предназначалась мне?

Де Во прикрыл глаза:

— Как оказалось, да. Но не знал истинных намерений Императора. — Советник вновь усмехнулся: — Едва ли он желал бы вас вознести. У него была масса времени, чтобы присмотреться к вашей жене и ее окружению, чтобы предугадать возможные действия. Но так водить за нос Опира Мателлина… Мне горько это говорить, но он почти гений.

Теперь все выглядело еще отвратительнее. Советник вновь приложился к бокалу — спирт убывал с завидной скоростью.

— Марк Мателлин слишком давно облюбовал тайные переходы этого дворца. Я знал об этом. Но, признаться, никогда не воспринимал его всерьез. Это мой просчет, Тенал. А крыса разжирела настолько, что скоро будет застревать в скрытых коридорах. Он эффектно выразился: «Одна дура помогла другой». — Де Во неожиданно тронул мое плечо: — О нет, это не о вашей жене. Но должен с сожалением признать, что это ход, достойный моего брата. У них много общего… Слишком много общего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я различил задавленную желчь в его словах.

— Но как он смог? Он недостаточно высокороден, чтобы добиться такого доверия.

— Это всех и обмануло. Крыса всегда прогрызет себе дорогу. А прожорливая крыса пророется до ядра планеты. Марк Мателлин далеко не так прост, как хочет казаться. Не так немощен. И все его ужимки — лишь безупречная маска жалкого паяца. У него изворотливый, поистине женский ум. Поверьте, Тенал, я слишком хорошо знаю, что такое тень за спиной. Слишком хорошо. Как и то, насколько велико желание занять место, положенное по праву рождения. Даже если ты сам наделяешь себя таким непреложным правом. Опиру Мателлину повезло меньше, чем мне — он остался в дураках. А его порывистая дочь… судя по всему, разделит судьбу своей двоюродной бабки. Что тоже весьма символично. Но возможно, это породит нового озлобленного оборотня, который однажды вернется. Слепая глупая месть порой очень прельщает…

Я опустил голову. Кажется, я понимал, о чем говорил де Во, еще в детстве я изучал историю его дома. Низвергнутого, разрушенного, но восставшего. И судебному процессу над ним, который наделал много шума при дворе, было уделено достаточно времени. Братоубийство… Де Во оправдали. И он взлетел еще выше, чем было возможно, умалив саму должность Великого Сенатора. Нынешний Великий Сенатор Пион уже не обладал властью своих предшественников. Но все это было историей. Меня интересовала моя жизнь. Мое здесь и сейчас. Наше здесь и сейчас.

Я чувствовал, как закипало в висках. Единственное, что меня держало — это воспитание и выдержка. Я открыто посмотрел ему в глаза:

— И Императору было все равно, что моя жена могла погибнуть в этой грязной паутине? Ее едва не убили!

Де Во вновь глотнул спирта. Его лицо закаменело, осунулось:

— К сожалению, вашу жену никто не воспринимал всерьез. Даже ваш