6 июня 1992 года после неожиданной отставки Гавриила Попова Ельцин назначил мэром Москвы Лужкова. Лужков унаследовал город с растерянным и обеспокоенным населением, страдающим от нехватки товаров и неопределенности. Он понимал, что должен вселять надежду, но не был харизматической личностью. Он был прагматиком, руководителем и инженером, сформировавшимся в советскую эпоху, и не очень хорошо разбирался в политике. Он, конечно же, не имел представления о том, какая политика воодушевит население нового, возникающего на его глазах государства. По словам Василия Шахновского, который был в то время одним из главных помощников Попова, а затем Лужкова, Лужков занял этот пост неожиданно, не имея масштабного плана или стратегии. “Он оказался в очень сложной ситуации, потому что у него не было готовой, продуманной программы”, — вспоминал Шахновский. Шахновский рассказывал, что Лужков полагался на интуицию{253}.

“Сейчас самое важное пережить этот момент”, — сказал Лужков на первом заседании правительства Москвы после своего назначения, приступая к реализации масштабного и амбициозного плана городского строительства, который, как он надеялся, создаст новые рабочие места и уменьшит недовольство населения, вызванное безработицей и отчаянием.

“Община” все более энергично занималась сбором пожертвований на улицах. Ее члены стояли на станциях метро и расклеивали на фонарных столбах призывы оказать им поддержку. “Община” завоевала признание правительства, разрешившего ей зарегистрироваться в качестве официальной организации и открыть банковский счет. Активисты представили властям десятки тысяч подписей под обращением с просьбой восстановить храм. Для восстановления храма был даже специально основан небольшой банк. Но какие бы усилия ни прилагали представители общественности, они не были профессионалами, и шансы на то, что их мечта станет реальностью, оставались слабыми. Денег, собранных ими на улицах, было ничтожно мало. Жена Мокроусова, Валентина, ставшая казначеем “Общины”, начала сомневаться в успехе. Члены “Общины” спрашивали, почему ничего не происходит. “Денег было очень мало, но нам нужно было сделать что-то, по крайней мере начать”, — рассказывала она{254}.

Лужков обратил на них внимание. Его родители рассказывали ему о храме, он видел его на фотографиях, слышал истории о великих мастерах, создававших его{255}. По словам Мокроусова, Лужков лично подписал распоряжение о передаче “Общине” 6,7 гектара земли, на которых когда-то стоял храм, чтобы они могли построить маленькую часовню. В то время строительство часовни казалось скромным, но реальным делом. Затем Мокроусовы обнаружили, что на этой территории обосновался чеченец, торговавший подержанными машинами. Решившись на отчаянный шаг, Валентина пошла к торговцу и потребовала платы за использование земли. К ее изумлению, он тут же заплатил ей три с половиной миллиона рублей наличными, что равнялось нескольким тысячам долларов. На эти деньги “Община” построила забор и заказала разработку проекта, но их мечта по-прежнему оставалась труднодостижимой. Ельцин включил восстановление храма в список крупных проектов, которые должны быть осуществлены в России — когда-нибудь.

В 1994 году патриарх Русской православной церкви отвел Валентину в сторону. “Скоро у вас все будет хорошо, — сказал он ей. — Скоро начнется строительство храма”.

“А кто, если позволите спросить, будет заниматься этим?” — спросила она.

“Юрий Михайлович берет этот труд на себя. Он настроен серьезно. Лужков не Ельцин — если сказал, что сделает, значит, сделает”.

23 февраля 1994 года Совет по архитектуре города Москвы одобрил новый, дополненный план восстановления храма. Он был гораздо более честолюбивым, чем все, о чем мечтал Мокроусов: полное восстановление, а не макет или часовня.

Кампанию, начатую Мокроусовым среди простых людей, подхватила гораздо более влиятельная сила — Лужков. Мокроусову и его жене было немного обидно, что их усилия, многолетнюю работу по сбору подписей и пожертвований на улицах так быстро забыли. Они ушли из “Общины”, которую вскоре после этого упразднили официальным уведомлением патриарха, а землю, на которой предстояло построить храм, возвратили городу. Лужков взял на себя и финансовую сторону восстановления храма. В сентябре было объявлено о создании официального Московского городского фонда восстановления храма, а 7 января 1995 года был заложен символический первый камень. Лужков сказал, что хочет закончить строительство каркаса нового храма к празднованию 850-летия Москвы в 1997 году. Ельцин освободил пожертвования на строительство храма от налогообложения.

То, что произошло в следующем году, было удивительно для города, в котором в советские времена реализация честолюбивых строительных проектов часто затягивалась на долгие годы и где люди страдали от дефицита жилья, медицинских учреждений, школ и дорог. Лужков бросил в бой армию из 2500 строителей, работавших круглосуточно, подвозил горы бетона, который укладывали в соответствии с чертежами, только что снятыми с кульманов. Строителям несколько раз приходилось приостанавливать работу и ждать, когда проектировщики закончат чертежи. Зимой замерзание свежеуложенного бетона предотвращали с помощью системы электроподогрева. Лужков согласился на способ строительства, при котором вместо 40 миллионов кирпичей использовалось ю миллионов. Он лично контролировал ход строительства и по два-три раза в неделю приезжал на стройку.

Лес строительных кранов уже вырос на берегу Москвы-реки, но все еще оставалось немало сомневающихся. Не лучше ли восстановить сто церквей поменьше, которые тоже были разрушены коммунистами, или построить десять больниц? Не является ли храм символом возвращения в эпоху российского империализма? Зачем строить такое вызывающе огромное сооружение в то время, когда так много других проблем и острейших потребностей? Лужков не обращал внимания на эти жалобы. Он строил.

Внешне двухсотметровый храм практически не отличается от того, который был на этом месте раньше, но внутри помимо приделов находятся современные палаты патриархата с гаражами, лифтами, конференц-залами, системами видеонаблюдения, современной вентиляцией и кафетериями. Вместо бассейна, построенного на месте прежнего храма, поднялась гигантская облицованная серым гранитом стилобатная часть, протянувшаяся на целый квартал, в которой разместилась церковь Преображения Господня и музей истории храма. С южной стороны находится огромный зал заседаний Священного синода на 1200 мест, пять трапезных и кухня, позволяющие обслужить 1500 человек{256}.

Лужков не оставлял без внимания ни одной детали. Рассказывают, что был предложен способ, позволявший позолотить купола храма, используя меньше золота — всего 20 килограммов вместо первоначально планировавшихся 312,6 килограмма — путем распыления лака, содержащего микроскопические частицы золота, на нитрит-титановое покрытие с последующим нанесением прозрачной графитовой пленки. Лужков, желая убедиться в том, что это будет выглядеть не хуже настоящей позолоты, якобы принес Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II два образца: один — более дешевый, а второй — покрытый сусальным золотом. Не объясняя, где позолота настоящая, он спросил патриарха, какой из них выглядит лучше. Патриарх выбрал более дешевый вариант, который и был использован{257}.