Пьер д’Альи! Тот самый, который был не просто принят Иоанном XXIII, но и назначен им папским легатом в Германии? Который пытался с помощью Иоанна провести реформу календаря? Этот ученый француз, выбравшийся из нищеты, убежденный богослов, выдвинувший и защищавший тезис о непорочном зачатии Богоматери? Возглавлявший в 1388-м году депутацию Парижского университета к папе Клименту? Ездивший к де Луна, дабы тот уступил престол Бонифацию IX? Канцлер Парижского университета, прокуратор французской нации, придворный священник Карла VI, высоко ставивший честь своего имени, с 1398-го года епископ Камбре, участник Пизанского собора, привыкший высказывать свои взгляды прямо и открыто, невзирая на лица… И клеветнический донос на Коссу? Вовсе невозможно! Ну и, конечно, не его ученик Жерсон!

Оддо Колонна, друг и сподвижник Коссы? Нет и нет! Петр Филастр? Единственный защитник Коссы во время суда! Луи де Бар, епископ Шалонский, авиньонский кардинал, дядя Иоланты Арагонской, опекун её сына Рене, коего объявил своим наследником в герцогстве Барском, вице-магистр ордена Сиона, к тому же? Нет и нет! Шалан? Джованни де Броньи, председатель на суде над Яном Гусом? Может быть, он? Скорее уж венецианцы, сподвижники Григория XII: Ландо и Морозини? Может быть, они? Поддержать восставшую волну клеветы они должны были, но затеять? Явно за обвинениями Коссы, помимо Сигизмундовых замыслов, должна была стоять некая злая воля, прячущаяся за безликим решением «большинства».

Собственно, «поддержать» могли многие! И Джордано Орсини, и патриарх Аквилейский, и Ландульер Барийский, и Джованни де Броньи, да и прочие. Однако необходимо указать конкретного создателя или создателей легенды, на которой, в значительной степени, основан и роман Парадисиса. Один, сам по себе, Дитрих фон Ним, даже не кардинал, ничего бы не смог сделать. Нужна была целая свора, во главе с вожаком, и вожак этот, главный организатор, так сказать «голова змеи», нашелся. Это был кардинал Рагузский (ему в 1415-м году было около 65–75 лет) Джованни деи Доменичи, представитель папы Григория XII на соборе. Богослов, преподававший в Болонье, как раз когда там учился Бальтазар Косса, доминиканец (то есть инквизитор!), магистр богословия, монах-аскет, опубликовавший «Рассуждение о семейных делах» (с ним позднее полемизировал Поджо Браччолини), ненавидивший Флоренцию и флорентийские нравы – он считал Флоренцию «сатанинским вертепом и оплотом дьявола», – друг и покровитель Дитриха фон Нима, сторонник абсолютной единодержавной папской власти, придумавший в свое время ловушку, дабы заманить Коссу в Констанцу, – заявление, что Григорий приедет на собор тоже.

Всякое общественное мнение, ежели это не стихийный взрыв народного возмущения, кем-то и где-то организуется, и очень часто именно развратное поведение является той палочкой-выручалочкой, которая помогает скидывать с мест и должностей неугодных кому-то лиц. Наши, в недавнюю пору, партсобрания с выяснением альковных подробностей являются тому блестящим подтверждением, да и суд над Берией тоже.

Иоанна XXIII низложили 29 мая 1415-го года, но только в 1429-м году римской курии удалось добиться отречения последнего антипапы, Эгидия Мурьоса, сменившего упрямого Петра де Луна в Пенисколе. Сам Мартин V умирает в начале 1431-го года, добившись, наконец, восстановления полного единства церкви.

Дитрих фон Ним, говоря о распространении слухов о Коссе, явно лукавит. К обвинениям Иоанна XXIII во всех прежних грехах руку приложил именно он.

Кстати, позднее, уже, почитай, в наши дни, авторитет папской власти, точнее – всевластия, был полностью восстановлен, и принят тезис о непогрешимости папы, когда он говорит: «Ex cathedra» – с кафедры. Но это – к слову.

Иоанн XXIII внешне подчинился соборным уложениям, даже заявил, что готов отречься первым (1 марта 1415-го года). Но 20 марта Косса, сговорившись с Фридрихом Австрийским, который в этот день устроил турнир, отвлекая общее внимание от папских дел, бежит. Бежит в крепость Шаффхаузен, надеясь, что собор без него окажется недееспособным. Увы, он недооценил Жерсона и прочих богословов, твердо взявших власть в свои руки и объявивших собор боговдохновленным, а следовательно, не зависящим от воли папы.

Вот хронология событий той поры.

16 ноября 1414-го года Косса торжественно въезжает в Констанцу.

24 декабря, на Рождество, совершается пышный въезд в Констанцу императора Сигизмунда.

В самом конце декабря Иоанн XXIII встречается со своим другом и защитником, архиепископом Иоанном Майнцским.

Участники собора, меж тем, продолжают прибывать в течение всего января 1415-го года.

21 января приезжают португальцы и английская делегация (Халлан, епископ Солсбери, доктор Стокс, престарелый архиепископ Кентерберийский и другие).

Но еще ранее того, в середине января, является кардинал Джованни деи Доменичи, причем сразу выясняется, что он прибыл как полномочный представитель папы Григория XII (Анджело Коррарио). Вот с этого прибытия все и началось.

Доменичи тотчас вывесил на своем доме щиты с гербами папы Григория XII и рода Коррарио, увенчанные изображением ключей и папской тиары, чего, согласно постановлениям Пизанского собора, вовсе не имел права делать. Гербы удостоверяли папское достоинство Григория XII, а люди тех веков были очень чувствительны к геральдике, и обслуга Иоанна XXIII могла, даже и без прямого приказа Коссы, возмутиться этим (не забудем, это несколько сотен человек, в том числе, конечно, и военные слуги!).

Словом, дом, где остановился Доменичи, был осажден людьми Коссы, вознамерившимися силой сорвать щиты с гербами и уничтожить их. Завязалось настоящее побоище, которое, ежели уж искать поводов к тому, гораздо более могло подорвать авторитет Коссы, чем описанный Парадисисом эпизод с мужем Имы Давероне, вряд ли понятный даже местным жителям, не владеющим итальянским языком.

Сорокалетний Генри Бофор, епископ Винчестерский, попавший в Констанц по своим делам, фактический глава английской делегации, удерживая коня и кусая губы, чтобы не рассмеяться (он только что прибыл в Констанцу)[41], глядел на драку итальянских мирян и клириков, явно наслаждаясь зрелищем. Его большой нос и сложение губ, как бы постоянно таящих насмешку, обличали наличие в Бофоре изрядной примеси французской крови, что, впрочем, было не в редкость у английской знати той поры. Очень прямо держась в седле, он туго натягивал поводья, а конь всхрапывал и поводил ушами, слушая крики, ругань и глухие удары по дереву. Слуги Иоанна XXIII лезли приступом, стараясь добраться до острого готического щипца жилого дома, где висел главный герб Григория XII. Защитники дома ругались и грозили оружием. Толпа густела, колыхаясь взад и вперед, и Генри Бофор вновь и вновь закусывал губу, гася улыбку на своем длинном, породистом, надменном, гладко выбритом лице.