найти кого угодно и открыть к месту нахождения искомого теневую тропу, даже если это анимагичная зона. И именно этим своим умением я хотела воспользоваться. Женя сама себя не найдёт. Тем более, раз ей плохо.

— Тень?.. — просипел муж.

А, забыла сказать. Нас в Нижнем крайне мало, всего около семнадцати магов на регион, эквивалентный России. Сколько в мире — не знаю, но не думаю, что больше сотни-полутора. Правда, о способности найти через тень кого угодно где угодно известно многим, конечно, но воспользоваться этим не может никто.

Мы все работаем на службу безопасности и не распространяемся особо о даре. И клятву магическую даём, что у нас единственный работодатель — наше правительство.

Так что не заработаешь на стороне, не заработаешь...

Другое дело, когда случаются ситуации, подобные произошедшему с Женей. Она — названая сестра моего мужа. Семья. Тут уже не работа.

А безвозмездная помощь у нас не карается.

Не поощряется, правда, тоже, но у меня теперь есть прекрасное прикрытие. Имя ему муж. Мы же оборотни, уклад жизни весьма... патриархальный. И на любой вопль начальства я теперь могу со спокойной совестью угрожать, что уйду из структуры, потому что у меня муж против.

Да и кто захочет цапаться с будущим вожаком сильнейшей стаи в округе? 

— Да, тень. Так что, нужна помощь или?.. — протянула я.

— Ты спрашиваешь ещё? — рыкнул Гриша.

Закатила глаза. Иногда меня эти рычащие нотки бесили. Ну, как иногда... всегда, когда не в спальне. А рычал он достаточно часто.

Ладно, это всё потом.

Я заглянула ему в глаза, настраиваясь на работу. Мне нужно было поймать в его воспоминаниях образ человечки.

— Представляй её до самых мельчайших подробностей, — велела я. — От родинок на белоснежной коже до непослушных прядей волос. Вспоминай, как она искренне улыбается, отчего будто начинает светиться изнутри, как тихонько плачет... Вспоминай музыку её смеха, узор дорожек из слёз. Её заботу и нежность, запах её т... — я оборвала себя на полуслове.

Поймала образ Евгении — настолько чёткий, детальный и яркий, пропитанный такой любовью и боязнью потерять, что на миг в моей душе поднялась волна ревности.

Тряхнула головой, прогоняя идиотские мысли. Ревновать мужа к его сестре, да и ещё в момент, когда она на волоске от смерти — верх глупости. 

Тень...

Я нашла её тень.

— Оу, — выдохнула я, увидев, где девчонка была. 

— Нашла? — тут же подскочил Алек.

Гриша с надеждой ожидал моего ответа.

— Да. Они в старом храме, — кивнула я.

— Отлично! — на два голоса воскликнули дроу и оборотень.

Э-э, нет. Туда сейчас нельзя. Иначе на самом деле землю для двоих покупать придётся.

А так есть надежда, что в худшем случае — только для одного.

— Никуда вы не пойдёте, — рыкнула я.

Григорий попробовал возразить:

— Том, у меня там вообще-то... 

— Сидеть, я сказала! — рявкнула я.

Да так громко и агрессивно, что сели все. И на пол.

— Ненавижу, когда ты так делаешь, — прошипел Сэм через пару секунд, поднялся с пола и принялся демонстративно отряхивать брюки. — Командный голос себе поставила, и измывается теперь!..

Я только фыркнула:

— Так если они собираются херню творить, что мне ещё остаётся? Господа-товарищи, никуда вы не пойдёте сейчас. Как только ритуал закончится, я проведу вас по теневой изнанке до храма.

— Том...

— Гриш, в ритуал подмены нельзя вмешиваться, — устало вздохнула я. 

Да-а, я-то знала многое о нём. Сама когда-то поучаствовала.

— Какой ритуал?! — раздалось на три голоса.

Какое чудное единодушие, вы только поглядите!

— Вы меня слышали.

Ди Аллири разразился руганью на древнем наречии своего народа, Сэм красиво хлопал глазками, а Гриша...

Судя по эмоциям, исходящим от него, оборотня накрывало осознание произошедшего.

— Как он?.. — прошептал муж, но вопрос так до конца и не сформулировал.

— Тихушники, — зашипел Алек. — А я-то думал, что Лекс моего братца избегал... Нет бы собраться и обсудить по-нормальному, а они на двоих всё решили!

— На одного, — тихо поправил его Гриша. — Дес Артигарто — не тот мужчина, который взвалит на женщину такую ношу. Тем более, на свою женщину.

— Да какая разница?!

— Хватит, — неожиданно вмешался Сэм. — Александр — не маленький мальчик, ему хорошо за сорок. Наверное, он может все риски оценить и без посторонней помощи. И это его выбор. Вы чего вообще хотели? Чтобы он к тебе, — Сэм кивнул на моего мужа, — заявился с просьбой поучаствовать в смертельном ритуале вместо него, чтобы эта ваша Женя осталась жива, равно как и он сам? Или чтобы он бросил её умирать?

Бросила благодарный взгляд на побратима. Жестковато он, конечно, но... правда — она такая.

А в доме повисла тяжёлая тишина осознания.

Где-то за пределами Трёх Миров незадолго до событий в храме

Змей развесился на ветвях мандаринового дерева и лениво постукивал хвостом по недозревшему плоду, раскачивая его из стороны в сторону, демонстрируя крайнюю степень пофигизма.

— Зачем ты это сделал?! — та самая старушка из парка в очередной раз попыталась сбить напарника с дерева своей клюкой. — Какого... ты вмешался в происходящее?!

Змей устал выслушивать претензии, соскользнул с дерева и, ударившись о землю, обратился черноволосым статным мужчиной.

— А ты зачем вмешалась, Джу? Это же ты направила её осенью в Нижний мир. А они должны были встретиться только в это в Рождество и совсем по другой причине! — он смотрел сверху вниз на сухонькую бабульку. 

Впрочем, стоило только её товарищу принять нормальный человекоподобный облик, она тоже сбросила с себя личину. 

Стукнув три раза клюкой, старушка исчезла в вихре розового пламени. И, как только оно опало, перед Змеем предстало само воплощение красоты. Высокая, изящная девушка с полупрозрачными розовыми крылышками за спиной и тонкой волшебной палочкой с сердечком на конце, тряхнула густыми волосами пшеничного цвета и неожиданно для такой милой внешности вперилась — а по-другому и не скажешь — тяжёлым взглядом в коллегу. И не только коллегу.

Сейчас в фее ничего не напоминало ту добродушную маленькую пожилую женщину, которую Женя когда-то встретила в парке.

— Ты начала править их судьбы, я продолжил. И нечего на меня глазки свои синие таращить, — фыркнул Змей.

А, ну вот разве что глаза женщины оставались всё такими же яркими, ничего более.

— Но