Эшли подошла к шкафу и выбрала сшитый на заказ серый шерстяной костюм с черными бархатными отворотами и под стать ему бархатную шляпку с короткой вуалью. Превосходный костюм и очень дорогой, в духе поздних сороковых, из коллекции Диора «Новый взгляд». Она оценивающе посмотрела на него. Это был самый простой по покрою и наиболее консервативный из ее нарядов. Вряд ли, конечно, обычная мать-мещанка могла носить такой костюм, и все же он, пожалуй, придаст ей респектабельности и солидности в глазах судьи.

Сняв халат, Эшли уселась на край постели и стала натягивать колготки. Взгляд задержался на телефоне, стоявшем на ночном столике. Возникла мысль позвонить Коллину и сообщить, что решение судьи будет оглашено сегодня. Но она не стала этого делать. Ее не покидало странное ощущение, что Коллину уже все известно. Было что-то сверхъестественное в том, что он всегда знал, когда происходило нечто по-настоящему важное, всегда оказывался в нужное время в нужном месте.

Эшли готова была поспорить на что угодно, что и сегодня увидит его в зале суда.

Пока репортеры и зеваки заполняли зал судебных заседаний, Эшли неподвижно сидела рядом с Эллиотом Морганом. Обежала взглядом зал в поисках Коллина, но его нигде не было видно. Может, он и не знал, в конце концов. Может, он вовсе не следил за ней, как она предполагала. Может, у него не было достаточно сильного мотива стремиться помочь ей вернуть Роберта. «Сейчас это не имеет значения», – подумала Эшли, нервничая, и взглянула на Холлистеров. Они улыбались, излучая уверенность. Как сказал Коллин? «Бредли Холлистер ничего не оставляет на волю случая. Поверьте, ему уже известно, что решит судья». А что говорил Брендон? «Мне не нравится, как отец обделывает дела».

Эшли настолько углубилась в воспоминания, что не заметила, как вошел Коллин и уселся, как обычно, в заднем ряду.

Неожиданно ее мысли были прерваны появлением судьи. Все встали, судья занял свое место. Сердце Эшли бешено заколотилось. «Вот оно, – думала она, стиснув дрожащие руки. – Вот оно».

– …Я тщательно изучил как все документы, касающиеся предыдущего слушания, так и свидетельские показания, данные в этом зале, и самым серьезнейшим образом обдумал и взвесил их, – говорил судья. – И пришел к заключению, что интересы малолетнего Роберта Брендона Холлистера будут соблюдены наилучшим образом, если он останется на попечении своих родственников со стороны отца, мистера и миссис Бредли Холлистер.

Эшли вскочила, кипя от гнева. По залу тут же прокатилось громкое жужжание голосов.

– Нет! – закричала она, издав агонизирующий вопль раненого животного. – Нет!

Эллиот Морган попытался удержать клиентку, но женщина вырвалась из его рук. Судья яростно заколотил молотком, призывая к порядку, но Эшли уже не могла справиться с собой. Не в силах принять обрушившуюся на нее реальность, она оттолкнула адвоката и как вихрь пронеслась через зал судебных заседаний. Не замечая ни ослепительных фотовспышек, ни громкого шепота, с силой толкнула дверь и выбежала из зала.

Коллин тут же вскочил и бросился за ней.

– Эшли, постойте! – окликнул он ее. – Подождите!

Она остановилась лишь в самом низу лестницы уже за пределами здания суда, и тут Коллин настиг ее. С трудом переводя дыхание, он обнял ее, неудержимо дрожащую, и стал нежно покачивать, точно ребенка, и гладить по волосам.

– Все будет хорошо, Эшли, – мягко приговаривал он. – Все будет хорошо.

– Это конец, – неудержимо рыдала она, хватая ртом воздух. – Это конец! Я потеряла моего мальчика навсегда.

– Нет, не потеряли, – успокаивающим тоном возразил Коллин. – И это вовсе не конец, отнюдь нет.

Эшли отстранилась и посмотрела на него. Все лицо ее было залито слезами.

– Вы уже говорили это прежде, – сказала она дрожащим голосом. – Как вас понимать?

Коллин покачал головой, вынул из кармана платок и осторожно вытер ее лицо.

– Не здесь. Давайте уйдем куда-нибудь, где сможем поговорить, а заодно и перекусить…

– Не хочу я есть! – Эшли выразительно покачала головой.

– Нет, вы будете есть, – с мягкой настойчивостью возразил Коллин. – В предстоящие недели вам понадобится много сил. И во время еды мы поговорим. Продумаем, каким должен быть наш следующий ход.

Не дав Эшли возможности произнести ни слова протеста, он усадил ее в свою машину и повез в итальянский ресторан «У Бабетты» на Западной Сорок шестой улице. Эшли пошла с ним без возражений только потому, что внезапно у нее возникло ощущение, будто ей вообще некуда теперь идти. Однако сейчас, сидя в отделанном мрамором зале ресторана, где все дышало стариной, она была рада, что Коллин настоял на своем. Есть ей и вправду не хотелось, зато уж точно хотелось оказаться как можно дальше от здания суда. И еще хотелось выговориться, а Коллин и в самом деле был прекрасным слушателем. Эшли изливала ему свою душу, а он терпеливо слушал не перебивая. Похоже, ему и вправду не все равно, похоже, он – единственный человек во всем Нью-Йорке, который понимал, через что ей пришлось пройти и какие чувства обуревали ее…

Кончилось все новым потоком слез. Коллин устало улыбнулся и, потянувшись через стол, взял Эшли за руку.

– Теперь давайте подумаем, что делать дальше, – мягко сказал он.

Эшли удивленно посмотрела на него покрасневшими и опухшими от слез глазами.

– Но я уже испробовала все доступные мне законные средства…

Коллин приложил палец к ее губам, голос его упал почти до шепота:

– Я никогда не говорил, что имею в виду законные средства, моя дорогая Эшли.

Сидя в такси, которое мчалось по извилистому шоссе вдоль пролива Лонг-Айленд, Эшли думала о том странном разговоре. В тот день «У Бабетты» она едва понимала, о чем толковал Коллин. Ей стало ясно лишь то, что он что-то задумал и это «что-то» было не совсем законно. Измотанная переживаниями в зале суда, она была не в состоянии в полной мере осмыслить его слова. Слишком много несчастий навалилось на нее.

– Давайте договоримся так… Сообщите мне, когда будете готовы выслушать, что у меня на уме, – поняв ее состояние, предложил тогда Коллин. – Просто хорошенько обдумайте ситуацию и дайте мне знать.

И Эшли думала, и думала, и думала. Фактически последние два дня она только этим и занималась. Какой у нее был выбор? Либо остаться в Нью-Йорке и очень редко, но все же видеться с сыном, когда он окажется вне бдительного надзора Клаудии Холлистер. Либо вернуться в Сан-Франциско и в этом случае, возможно, вообще никогда больше не увидеть Роберта. Что хуже? В памяти неотступно звучали слова, сказанные в разное время Коллином: «Я сделаю так, что сын снова будет с вами… Доверьтесь мне… Я никогда не говорил, что имею в виду законные средства…»

Законные или незаконные – все равно, решила Эшли. Теперь это была ее единственная надежда. Не имело значения, что придется делать и что от нее потребуется взамен. Все что угодно, лишь бы вернуть Роберта, не важно, каким путем. Она должна увидеться с Коллином, поговорить с ним начистоту.