Она не ответила. На несколько секунд я задумалась, вспоминая три последних дела, которые мы с Доминико рассматривали в нашу первую брачную ночь… Артефакторские способности Дарианны были достаточно слабыми, а резерв – незначительным, и я едва ли могла представить, чтобы ей удалось перенастроить энергетическое оружие…

– Ну конечно. Артефакт, замыкающий и размыкающий магические печати, принадлежащий роду Астерио. Вероятно, мне стоит предложить господам дознавателям обыскать сейф Пьетро. Скажи, они найдут замыкающий перстень на месте или он тоже окажется пропавшим, как и завещание отца?

– Тиа! – плаксиво взвизгнула Дарианна. – Так эта жаба сразу побежала жаловаться, как только ты выскочила замуж за верховного обвинителя? Небось плакала и клялась, что ее оклеветали. Да она спит и видит, как бы поскорее свести нашего дорогого папочку в могилу и заполучить власть для себя и своих жабенышей. Кому ты веришь, Яни? Она ведь чуть не обокрала нас!

Дарианна надула губы и нарочито громко всхлипнула, словно обиженный ребенок. Разговоры о мачехе всегда были для нее больной темой. Но на этот раз я осталась глуха к ее показной истерике. Слишком долго я пыталась понять, убедить, объяснить. Слишком поздно поняла, что в этом не было никакого смысла.

– Она ко всем пристает с этим завещанием, но ведь бумаг никогда никто не видел, – уже спокойнее добавила Дарианна. – Откуда господам законникам знать, что она не выдумала все назло мне? У этой жабы нет доказательств.

– Зато они есть у младшего дознавателя Стефано Пацци.

– Кто это? – Равнодушие в голосе Дарианны отозвалось в груди болезненным спазмом.

– Его хорошо помнит Пьетро. Три года назад Стефано крутился во дворце, расследуя убийства, произошедшие в Веньятте накануне твоей свадьбы. Он был одержим этим делом так же, как одержим тобой. Стефано не сумел совладать со своими чувствами, не сумел устоять против твоих призывных взглядов, манящих улыбок и лживых обещаний. Достаточно было одного прикосновения.

Я вспомнила рисунки младшего дознавателя, и сердце сжалось от грусти. Что-то подсказывало мне, что речь шла о чем-то куда более интимном, чем простые касания. Но вряд ли для Дарианны жизнь, смерть и чувства влюбленного в нее Стефано Пацци значили хоть что-то. Еще одна жертва… безымянная для нее жертва.

– Стефано удалось вычислить менталиста-убийцу, и этим он обрек себя на смерть. Но он оставил достаточно подсказок: рисунков, записей, документов, однозначно указывавших на факт ментального воздействия и на того, кто его совершил. На тебя, Дари. Ошибиться тут невозможно. И Витторио подтвердил это.

Я и Дарианна замерли друг напротив друга. Несколько сотен глаз лордов и леди неподвижно смотрели в пустоту, но казалось, будто все взгляды были устремлены на нас. Напряжение почти физически ощущалось в воздухе.

Леди Меньяри презрительно фыркнула.

– Все, что ты выкопала, тебе не поможет. Думаешь, я совершенная дура? Думаешь, не заметила, что ты заставила своего бесполезного муженька поверить в твои бредовые выдумки? Но сейчас, – она ухмыльнулась, – Доминико безопасен. Я знаю, ты видела нас. Я чувствовала, что ты видишь нас. Как чувствую тебя сейчас. Боль. Обида. Как сладко…

Выпустив руку своего соседа, она сделала шаг ко мне. Теперь мы оказались совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Но я не спешила приближаться к Дарианне, равно как и она предпочитала оставаться вне досягаемости.

– Как жалко, Яни, – театрально вздохнула она. – А ведь все могло быть куда проще. Ты могла бы влюбиться в малыша Доминико еще тогда. Вы же энергетически совместимы, и только слепец не ощутил на том балу, как ваши магии тянулись друг к другу. Ты могла бы подчиниться зову силы вопреки желаниям отца и сбежать на край света с этим юным ниареттским щенком. Опозорить себя. Оказаться вычеркнутой из линии наследования. Но нет. Ты же хорошая, послушная Яни. Правильная до зубной боли Яни. Добрая, всепрощающая Яни.

Ненависть, черная и злая, захлестнула меня, словно штормовая волна, такая знакомая, точь-в-точь такая же, как тогда, когда я рассказала Дарианне о нашей с Доминико свадьбе. Я почти физически ощутила ее разрушительную мощь. Чистая, слепящая ненависть врезалась мне в грудь с такой силой, что вышибла воздух из легких, заставив сердце пропустить удар. Я захлебывалась в этой ненависти, тонула в ней, а Дарианна равнодушно наблюдала… как и всегда…

Дарианна. Как же больно было осознавать ее истинные чувств, впервые не прячась от неприглядной правды за самой себе подсунутыми отговорками. «Это просто случайность». «Она еще ребенок». «Она не могла знать». «Она не понимает».

Сейчас я видела ее истинное лицо, то, что всю мою жизнь оставалось скрытым за маской моей собственной слепой любви. Воспитанная холодным и отстраненным отцом и равнодушными гувернантками, я мечтала о близком человеке… И Дарианне было так легко заставить меня поверить, что мы были по-настоящему близки. Ослепленная страхом одиночества, я не чувствовала ментальных приказов. Текущая вода, как говорил старый мастер аль-Раид…

– Я любила тебя, – отчаянно прошептала я.

Дарианна рассмеялась.

– Любила, – передразнила она. – Любила, да. Думаешь, мне нужна была твоя любовь? Наследница рода Астерио, щедро одаренная магическими талантами. Любимая дочь, идеальная падчерица. Ты могла иметь все – и не хотела этого. Власть плыла к тебе в руки, а ты морщилась и отворачивалась. Я знала твои мечты, Яни, знала все эти банальные глупости. Обветшалый домишко на окраине, никчемная благородная работа. Ты хотела помогать. Униженно служить на благо жалких плебеев, словно рабыня или заключенная, – о да, я уверена, в тюрьме твое трудолюбие было оценено по достоинству. Знаешь, ты сама жалкая. Жалкая дура. Ты возилась с этим никчемным Идо, с Флорией, дочкой горничной. С сыном конюха, с племянником этой проклятой жабы Тиа, с этим противным младенцем гувернантки, из-за которого она чуть не бросила нас. Даже облезлую дворняжку, которая прибилась к нашей резиденции в Фиоренне, ты попыталась увезти с собой во дворец. Думаешь, все, что с ними произошло, было случайно?

– Теперь уже нет.

Последние иллюзии покидали меня вместе со словами Дарианны. Шторм злобы не утих, но чем яснее я понимала, кем на самом деле все время была моя сестра, тем слабее становилось давление ее темной силы.

На меня снизошло отстраненное спокойствие. Я заглянула в глаза леди Меньяри, уже четко осознавая, что вижу перед собой чудовище, расчетливое и безжалостное, лишенное всего человеческого. Ей было чуждо сострадание, незнакома любовь. Она способна была испытывать лишь ненависть и презрение.

Словно ощутив произошедшие во мне перемены, Дарианна резко подалась вперед, болезненной хваткой вцепившись в мои обнаженные запястья. Ментальная магия заструилась сквозь ее унизанные кольцами пальцы: «подчинись», «уничтожь себя».

Приказ накатывал гнилостными волнами, стремясь поглотить, подчинить меня извращенной воле Дарианны. Он проникал под кожу, струился по венам черным ядом. Перед внутренним взором проносились воспоминания детства: Дари улыбалась мне, радостная, довольная, счастливая. Когда-то от одной ее улыбки у меня теплело на сердце, и я готова была почти на все, только бы младшая сестра, рано потерявшая мать, была счастлива. Выполняла любые ее капризы, прикрывала перед отцом, делала за нее артефакты, соглашалась на совместные шалости, зачастую плохо заканчивавшиеся для меня.