Понсонби поджал губы и гневно сверкнул глазами.

— Советую вам позвонить своему адвокату сразу же, когда окажетесь в полицейском управлении. Вашей сестре тоже понадобится защита.

Дэнни Марчиано заглянул за дверь и принес блестящий черный плащ.

— Он здесь один, — сказал Марчиано, пряча оружие в кобуру, — другой одежды не нашлось. Одевайся, кусок дерьма. — Брезгливо набросив на Понсонби плащ, он вытащил наручники. Стальные браслеты безжалостно лязгнули.

— Можешь спускаться, Патси! — позвал Кармайн.

— Боже! — только и вымолвил Патрик, оглядевшись, но быстро спохватился, помог Кармайну отвязать девочку и вынести ее наверх. Марчиано и Понсонби поднялись следом.

Когда Понсонби втолкнули в зарешеченную полицейскую машину, он словно вспомнил, где находится, широко раскрыл водянисто-голубые глаза, запрокинул голову и разразился хохотом, в котором звучало неподдельное веселье. Лица полицейских, которые охраняли его, остались безучастными.

Девушку увезли на «скорой»; когда она отъезжала, прибыли Пол и Люк и рассеяли толпу жителей, обступивших дом Понсонби. Даже майор Минор был здесь и болтал без умолку.

— Может, все-таки отдашь мне фотоаппарат? — спросил Патрик, когда они с Кармайном вернулись в помещение, которое они окрестили бойней. Пол и Люк сопровождали их.

Все здесь было белым или из нержавеющей серебристо-серой стали. Стены, обшитые нержавейкой, пол, выложенный серой плиткой, стальной потолок с лампами дневного света. Ни земля, ни песок из туннеля не могли просочиться в это стерильное помещение: доступ им преграждала массивная герметичная дверь. Вентиляционные отверстия и легкий шорох свидетельствовали, что бойня оборудована отличными кондиционерами. Ложе на четырех круглых металлических ножках представляло собой стальную панель с резиновым матрасом в резиновом чехле, застеленным белой простыней — не только чистой, но и отутюженной. Концы повязки, которая удерживала жертву, были пропущены через пазы по краям панели и закреплены стержнями диаметром чуть меньше пазов. Здесь же был стерильно чистый стальной операционный стол. И жуткий мясницкий крюк с лебедкой и креплением к потолку над стоком в полу, забранным решеткой. В шкафах с застекленными дверцами хранились хирургические инструменты, препараты, шприцы, банки с эфиром, тампонами, лейкопластырем и бинтами. В одном из шкафов находилась коллекция фаллоимитаторов, среди которых было и орудие, убившее Маргаретту и Фейт. Помимо водяной и паровой моющих установок, в стенном шкафу лежали резиновые чехлы на матрас, простыни, хлопковые одеяла, к стене придвинут большой магазинный морозильник. Открыв его, Кармайн убедился, что внутри безукоризненно чисто.

— Он избавлялся от белья и чехлов после каждой жертвы, — сказал Патрик.

— Ты сюда посмотри, Патси. — Кармайн отдернул занавеску.

Кто-то позвал с лестницы:

— Лейтенант! Мы узнали имя жертвы. Делайс Мартин, из католической школы для девочек «Стелла марис».

— Значит, транспорт ему не понадобился, — сказал Кармайн. — «Стелла марис» в полумиле отсюда. Всю дорогу он нес девочку на плечах.

— И рисковал привлечь к себе внимание, выбрав жертву так близко от Понсонби-лейн, — заметил Патрик.

— С одной стороны — да, с другой — нет. Он знал, что мы следим за всеми «хагистами», так почему должны были обвинить именно его? Ему и в голову не приходило, что мы знаем про туннель. А теперь подойди и посмотри сюда. Видишь?

Кармайн отдернул отутюженную белую атласную занавеску, прикрывавшую альков, облицованный полированным белым мрамором. На столе, похожем на алтарь, стояли два серебряных подсвечника с новыми белыми свечами и большое серебряное блюдо на искусно вышитой скатерти. Жертвенник.

На стене висели четыре полки: на каждой из двух верхних хранилось по шесть голов, на третьей — две, четвертая была пуста. Головы были не заморожены. И не залиты формалином. Их сохранили в прозрачном пластике — как бабочек, продающихся в сувенирных магазинах.

— С волосами ему пришлось потрудиться, — еле выговорил Патрик, сжимая кулаки, чтобы не тряслись руки. — Видишь, совершенства он добивался постепенно. Голову он помещал в зажим макушкой вниз, постепенно заполняя форму пластиком, давая ему застыть. Потом подливал еще. Прорыв случился на седьмой голове — вероятно, он нашел способ делать волосы твердыми, как бетон. Форму он стал заполнять с первого раза. Хотел бы я знать, как он решил проблему анаэробного гниения, но готов поручиться, что он вынимал мозг и, возможно, заполнял черепную коробку формалиновым гелем. Шеи под этими оборками из золотой фольги надежно запечатаны. — Патрик вдруг скорчился и зажал себе рот. — Меня сейчас вырвет.

— Жидкий пластик — баснословно дорогая штука, но я не думал, что он годится для таких экспериментов, — произнес Кармайн. — Тем не менее даже голова Розиты Эсперансы в хорошем состоянии.

— Не важно, что говорится на этот счет в учебниках или в инструкциях производителей. Четырнадцать исключений из правила доказывают, что Чарлз Понсонби мастерски владел этой техникой. И потом, форма размером немногим больше головы. Для нее и литра пластика хватит.

— Да, чтобы сохранить, как бабочек.

Двум экспертам было не до разговоров: все следовало сфотографировать, описать в протоколе и сохранить в качестве вещественных доказательств.

— Заглянем в ванную, — предложил Патрик.

— Он принес Делайс Мартин сюда, — сделал вывод Кармайн, — оставил на кушетке, зашел в ванную и принял душ. Вот во что он был одет во время похищения.

Одеждой Призрака оказался черный резиновый гидрокостюм для погружений на небольшую глубину, тонкий и легкий. Понсонби спорол с него цветные полосы и другую отделку, приглушил блеск резины. Резиновые сапоги без каблуков, с гладкой подошвой стояли рядом с брошенным костюмом, тонкие черные резиновые перчатки были аккуратно сложены на табурете.

— Мягкий и податливый, — заключил Кармайн, сминая сапог. — Ученый из Понсонби так себе, зато убийца феноменальный. — И он поставил сапог на прежнее место.

Они вернулись в операционную, где Пол и Люк уже приступили к фотографированию; им с Патриком предстояла работа в течение нескольких недель.

— Головы — доказательство, которого нам хватит, чтобы предъявить ему обвинение в четырнадцати убийствах, — сказал Кармайн, задергивая штору. — Кстати, странно, что он выставил их напоказ — видно, считал, что его убежище никогда не найдут. Понсонби грозит электрический стул. Или четырнадцать пожизненных приговоров. Надеюсь, наш Призрак умрет в тюрьме, но не раньше, чем ему отомстят сокамерники. А они возненавидят его, в этом можно не сомневаться!

— Хорошо бы, но ты не хуже меня знаешь, что в тюрьме его наверняка изолируют.

— Ты прав, а жаль. Патси, я хочу, чтобы он долго мучился.

Четверг, 3 марта 1966 г.