После смерти Легаспи его память почтили любопытным официальным некрологом. В этом документе путешественника именовали «капитан-генералом Западных островов»‹‹637›› и вообще часто называли генералом‹‹638››. Еще в некрологе описывались достижения Легаспи, в частности, сообщалось, что его экспедиция отправилась в путь 21 ноября 1564 года из Навидада, города на северо-западе побережья Новой Испании. Командир, которому тогда было около шестидесяти, оставил многих своих сторонников в Новой Испании в убеждении, будто он поплыл торить путь в Китай, а не только на Филиппинские острова. Этот слух привлек во флотилию многих добровольцев, поскольку все знали, что китайцы умнее индейцев, а потому ими легче править‹‹639››.

Флотилия Легаспи состояла из следующих кораблей: «Сан-Педро», водоизмещение 500 тонн; флагман «Сан-Пабло», 300 тонн; две пинассы, «Сан-Хуан» и «Сан-Лукас». За кормой «Сан-Пабло» шла бригантина, служившая своего рода разведывательно-сторожевым судном. Что касается численного состава, в этой маленькой флотилии было 150 моряков, 200 солдат и пять монахов-августинцев, в том числе бывалый фра Андрес де Урданета, о котором упоминалось выше и который признался, что удивился, узнав о содержащемся в инструкциях Легаспи приказе фактически завоевать Филиппины. Еще имелось достаточно слуг, и в совокупности численность экспедиции составляла 380 человек. Сам Легаспи продал свою должность казначея Каса-де-Монеды (государственного казначейства) в Мешико, чтобы найти денег на поход.

Урданета был не только монахом и не только штурманом, он оказался главным мудрецом флотилии и прославился многими достижениями помимо монашеской деятельности и познаний в морском ремесле. Он сражался с португальцами на Молуккских островах и участвовал в Новой Испании в войне с чичимеками. Фра Хуан де Грихальва в своей истории Мексики характеризовал Урданету как «человека неутомимого, подготовленного к плаванию не хуже любого другого члена команды, готового сражаться и проповедовать, основывать и даже строить церкви»‹‹640››.

Флотилия Легаспи и Урданеты (велик соблазн называть ее именно так) достигла Лейте на филиппинском острове Себакак в той части архипелага, что зовется Бисайас. Далее был захвачен остров Самар, а 27 апреля 1565 года экспедиция подошла к острову Себу (Зебу), где сорок четыре года назад погиб Магеллан. Легаспи вел себя учтиво, словом убеждая вождей всех поселений, где ему довелось побывать, принять испанское владычество. Задача представлялась трудноразрешимой из-за особенности устройства филиппинского «государства». Острова неоднократно подвергались вторжениям японцев, китайцев и малайцев. Вдобавок первоначальное население, насколько оно вообще уцелело, отличалось склонностью к кочевому образу жизни. Там не было никакой крупной, центральной политической единицы. Вместо того местные вожди управляли собственными барангаями — деревнями или просто скопищами жилых домов, где обитали от тридцати до ста семей. Эти вожди, как правило, были независимы и часто враждовали и воевали со своими соседями. Эрнандо де Рикель, нотарий экспедиции, именовал вождей абсолютными монархами (señores absolutos), поскольку те обладали в пределах своих владений грандиозными полномочиями‹‹641››.

Чуть позже еще один выдающийся августинец фра Мартин де Рада из Памплоны в Наварре, получивший образование в Париже, писал, что на Филиппинах не было ни знати, ни королей, но в каждом крохотном пуэбло (pueblozillo), сколь угодно малом, имелось нечто вроде республики, которой правила местная олигархия‹‹642››. Севилец Антонио де Морга, толковый судья и сын чиновника инквизиции, впоследствии служивший в Новой Испании и в Кито, позднее признавался в схожих ощущениях: «На этих островах нет господ и королей, которые властвовали бы, как заведено в иных монархиях и провинциях, зато на каждом острове есть вожди, повелевающие некоторым числом семей. Кое-где есть и политическая власть, превосходящая королевскую»‹‹643››.

«В филиппинском обществе, — прибавлял Морга, — налицо три сословия: это идальго, плебеи и рабы. Первые не платят ни налогов, ни дани, но должны поддерживать старшего вождя в любом столкновении. Плебеи платят налоги, а рабам поручают всевозможную работу по хозяйству»‹‹644››.

Столкнувшись со столь непростой ситуацией, Легаспи попытался установить на Себу жесткие правила. Тем немногим португальцам, которые дерзали скитаться по этим островам, настоятельно предложили удалиться. Но вскоре испанцы убедились, что филиппинцы, не желая платить дань, тоже уплывают. Кроме того, на островах возникали и иные формы сопротивления. Епископ Мигель де Бенавидес, доминиканец относительно скромного происхождения (он родился в Каррионе-де-лос-Кондес в Паленсии, покинул Испанию в 1586 году и находился на Филиппинах с 1587 года) и первый епископ Нуэва-Сеговии, а впоследствии архиепископ Манилы, писал: «Удостоверившись, что испанцы пришли… не как торговцы, а как солдаты, коренное население посчитало, что лучший способ избавиться от них — это уморить их голодом, а вовсе не сражаться. Потому туземцы не стали засевать поля»‹‹645››. При этом год-другой в некоторых местах наподобие Камарины (или Нового Касереса) сопротивление перерастало в открытую войну. У филиппинцев были бронзовые кулеврины — не пушки, а мушкеты, — и даже аркебузы, позаимствованные у португальцев, которые научили их пользоваться огнестрельным оружием.

Возведя крепость на острове Себу и достигнув надежного понимания с филиппинским вождем Тупасом, Легаспи отослал обратно в Новую Испанию крупнейший из своих кораблей, 500-тонный «Сан-Педро». Командовал кораблем восемнадцатилетний внук Легаспи, Хуан де Сальседо, которого сопровождали 400 человек. В качестве штурмана на борту находился все тот же неугомонный фра Андрес де Урданета. Отыскать дорогу домой и проложить правильный курс — эта задача казалась серьезным вызовом для молодого Сальседо, но он справился, во многом благодаря помощи Урданеты. «Сан-Педро» покинул Себу 1 июня 1565 года и прибыл в северную Калифорнию в августе. Оттуда пошли на юг, к Акапулько, и достигли места назначения 6 октября. Из Акапулько оставалось всего несколько дней пути до Мешико. Экспедиция к тому времени сократилась в численности до менее чем 200 испанцев, что, впрочем, было преимуществом: продовольствия хватало, а вот на первоначальные 400 человек могло и не хватить.

В конце 1560-х годов немногочисленные испанцы, обитавшие на Филиппинах, некоторое время вынуждены были существовать в достаточно суровых условиях. Хуан де Сальседо отплыл из Новой Испании с запасом продовольствия, но на обратном пути его корабль потерпел крушение на тихоокеанском острове Гуам. Прибытие на острова другого галеона из Новой Испании, «Сан-Херонимо», лишь усугубило незавидное положение колонистов, поскольку голодавшая община, увеличившись в численности до 300 человек, вряд ли могла выжить. Никто не хотел питаться местными продуктами, все тосковали по пшеничному и ржаному хлебу, вину и соленой говядине.