Мария рассмеялась.

– Иногда ты кажешься таким невинным! – сказала она. – Пока ты находился в суде, пришло письмо от королевы Елизаветы, выдержанное в более или менее угрожающих тонах. Она ставит под сомнение мою честь.

Мария передала письмо Босуэллу. Он устало прочитал самую важную часть.

«Мадам, ради любви Господа, проявите такую искренность и благоразумие в этом вопросе, который так близко касается вас, чтобы весь мир поверил в вашу невиновность в столь ужасном преступлении. Ибо в противном случае появится веская причина лишить вас титула принцессы и навлечь на вас презрение черни. Если же вам суждена такая участь, то я скорее пожелаю вам почетную смерть, чем жизнь без чести».

Мария забрала письмо.

– Даже сейчас нам угрожает опасность, – продолжала она. – Появилось нечто более неприятное, чем письмо от Елизаветы, – она протянула ему большой конверт кремового цвета. – Это от моего посла во Франции.

«Увы, мадам, сейчас в Европе нет темы, которую обсуждали бы чаще, чем особа Вашего Величества и нынешнее состояние вашего королевства, которое большей частью толкуют в самом зловещем смысле. Боюсь, что это лишь начало, первый акт трагедии, и все идет от плохого к худшему. Я поблагодарил посла Испании от вашего лица за предупреждение, которое он вам дал, хотя оно пришло слишком поздно. Еще он хотел, чтобы я напомнил Вашему Величеству, что, по сообщению из того же источника, против вас замышляется некое злодеяние, которого вам следует опасаться в ближайшее время. Пишу об этом с огромным сожалением, так как не имею возможности узнать подробности от его господина».

Босуэлл пробежал письмо глазами.

– Что бы это ни было, речь идет о тех, кто оставил ложные улики и нанял людей, расхаживавших по улице и выкрикивавших мое имя. Они же расклеивали плакаты и выпускали на волю ночного глашатая.

– Значит, это группа людей, а не один человек?

– Я единственный, кто действует в одиночку. Все остальные предпочитают сбиваться в стаю, – Босуэлл понимал, что это звучит как хвастовство, но это было правдой и очередным свидетельством грозившей ему опасности. Казалось, что в Шотландии ни один человек, который отправляется в путь в одиночку, никогда не достигает цели.

– Черт побери! – он бросил письмо, упавшее на послание от Елизаветы. – Мы окружены опасными врагами. Но мы должны быть сильнее, чем они.

Он выглядел усталым и (хотя устыдился бы, если бы узнал об этом) немного испуганным. Марии хотелось защитить его, сделать все возможное, чтобы избавить его от грядущих испытаний и опасностей. Но в то же время она хотела лежать в его объятиях, несмотря на то что это было самой большой опасностью для него.

– Идем ко мне в постель, – внезапно сказала она. – Это приказ.

С непроницаемым видом – что он испытывал: облегчение или недоверие? – Босуэлл послушно кивнул.

– Сними одежду, и побыстрее, – велела она. – Всю одежду.

Он снова подчинился и предстал перед ней обнаженным. Она не стала стоять и смотреть на него, но увлекла его в постель, где быстро разделась и накрылась одеялом.

– Я не уверен, что могу заниматься любовью по приказу, – пробормотал он.

– А я вполне уверена, что можешь, – возразила она, прикасаясь к нему. – Я знаю, это нам нужно для того, чтобы быть сильными перед тем, что нас ожидает.

– Ты превращаешь это в священнодействие, – сказал он.

– Для меня так и есть, – ответила она.

– Мария, – сказал он позднее, держа ее в объятиях. – Ты веришь мне?

– Всем сердцем, – сонно прошептала она, целуя его шею.

– Тогда ты должна довериться мне, и я добьюсь того, чего мы оба хотим, но на свой манер. Что бы я ни делал, не спрашивай меня и ни на секунду не теряй веру в меня.

– Говорю же, я всем сердцем верю тебе.

Мария медленно шла во главе процессии после закрытия очередного заседания парламента. Перед ней торжественным шагом выступали граф Аргайл, несущий корону, Босуэлл со скипетром и Хантли с государственным мечом. Она замечала враждебные взгляды людей по обе стороны улицы. Раньше она никогда не испытывала этого – она привыкла видеть только восхищение в глазах обычных горожан, своих подданных. Только Нокс иногда бросал на нее такие взгляды, и было страшно увидеть его лицо, умноженное тысячекратно. Она улыбалась в надежде вызвать ответные улыбки. Некоторые действительно улыбались, и одна женщина воскликнула: «Боже, благослови вас, если вы действительно не виновны в смерти короля!» От этого восклицания ее обдало холодом.

Если вы не виновны в смерти короля. «Как они могут думать иначе? Они так быстро обратились против меня без каких-либо доказательств?» Она поежилась.

Прямая спина Босуэлла, идущего впереди, успокаивала ее. Но он был один, а их так много.

Они уже называли заседание парламента «очищением Босуэлла», но там не произошло ничего подобного. Он подтвердил свой пост вице-адмирала и капитана пограничной стражи и получил полную власть над замком Данбар в знак признания его «великих и многочисленных заслуг». Но другие тоже получили награды: Хантли, Мортон и лорд Джеймс были официально восстановлены в своих титулах и владениях. Все старые изменники получили прощение. Казалось, все начинается снова – по крайней мере, на бумаге.

Босуэлл не раскрывал своих планов. Мария не видела его с тех пор, как он пришел к ней после суда.

Возможность покинуть Эдинбург была облегчением для нее. Она собиралась отправиться в Стирлинг, повидаться со своим сыном и посмотреть, как Эрскин с женой растят его. Оставили ли они образ Девы Марии над его колыбелью или убрали и заменили библейским текстом? «Ох, Мария, – подумала она. – Ты устала и плохо думаешь обо всех, кто тебя окружает. Усталость притупляет твою разборчивость и бросает тень даже на лучших людей. Тебе нужно вдохнуть свежий воздух Стирлинга и обнять твоего ребенка».

Казалось, маленький Джеймс заразился ее дурными предчувствиями: он хныкал и извивался, когда она взяла его на руки. Он стал тяжелым. По словам леди Эрскин, он уже утроил свой первоначальный вес и перерос одежду, приехавшую вместе с ним.

– Но он вырастет высоким и никогда не растолстеет, – сказала она.

Джеймс стал хлопать ладошками по лицу Марии. Она немного отвернула голову, но он продолжал свое занятие. Это ранило ее чувства, хотя она понимала, что ничего дурного не происходит.

– Какие игрушки ему особенно нравятся? – спросила Мария, повернув голову в другую сторону.

– У него есть набор шкатулок, которые входят одна в другую, – ответила леди Эрскин. – Ему нравится складывать их. А плотник Питер сделал ему коробку с отверстиями разной формы и маленькие фигурки, которые подходят к отверстиям: кружки, квадраты и звезды. Он выглядит очень серьезным, когда ставит их на место.