Он остановился и тоскливо посмотрел на нее.

– Дорогой Мелвилл, – наконец сказала она. – Мы многое испытали вместе. Значит, вы снова хотите предупредить меня? Мое поведение кого-то оскорбляет?

– Да, Ваше Величество. Дело в Босуэлле. Вы должны разойтись с ним.

«Нет, – подумала она. – Мне нужно не разойтись с ним, а выйти замуж за него».

– Но мы не состоим в браке, – вслух сказала она.

– Нет, и вы не должны стремиться к этому. Он недостоин вас. Такой выбор скомпрометирует вас. Когда он заставил лордов подписать свою злосчастную петицию, это лишь показало, в каком отчаянном положении он находится. Это выглядело смехотворно и патетично.

– Но они подписали документ.

– Только под угрозой силы. Ваше Величество… пытался ли он осуществить свое намерение? Это нечто неслыханное – получить патент на брачное предложение для королевы! Он написал «если Ее Величество проявит склонность ко мне», но Боже вас упаси даже от мыслей об этом. Вы должны быть глухи к его притязаниям, как Одиссей был глух к пению сирен. Заткните уши воском и привяжите себя к мачте, если это будет необходимо.

– Ах, Мелвилл, – сказала она. – Вы в душе всегда желали мне самого лучшего. – «Что собирается сделать Босуэлл? – думала она в то же время. – Что он может поделать в борьбе с такими противниками? Он сказал: «Верь мне», но как я могу поверить?»

Мария скакала вперед. На ее корсаже был закреплен букетик ландышей, чей нежный аромат составлял ей компанию. Настроение ее спутников как будто немного улучшилось после остановки. Возможно, они просто нуждались в отдыхе, а может быть, праздник жизни, цветущей вокруг, произвел на них такое же впечатление, как на нее.

Внезапно в кустах за изгибом дороги, где находился мост через речку Олмонд, раздался громкий треск. Навстречу выехал большой отряд – сотни вооруженных всадников.

– Что это? – воскликнула Мария, осадив лошадь. – Кто преграждает нам путь?

Солдаты. Она видела солнечные отблески на стальных шлемах. Нет, только не очередной мятеж! В тот самый момент, когда она пыталась справиться с пятившейся лошадью, сердце гулко забилось в груди, и знакомая энергия потоком нахлынула на нее. Такая же энергия приходила к ней во время преследования лорда Джеймса и бегства через кладбище вместе с Дарнли. Это ощущение стало чем-то вроде друга, на которого она могла рассчитывать в опасных ситуациях. Преисполнившись мужества, она пришпорила лошадь и галопом поскакала вперед, к повороту дороги. Там выстроилась целая армия во главе с Босуэллом.

Он восседал на коне, как деревянная статуя, огромная и неподвижная. Забрало шлема было опущено, и она не видела его глаза, осталась лишь узкая щель с закругленными углами, похожая на рот мертвеца.

– Что это? – повторила Мария. Она остановилась перед Босуэллом, новым и странным Босуэллом, чье лицо оставалось скрытым.

– Ваше Величество, в Эдинбурге опасно, – сказал он. – Я привел верных солдат из пограничной стражи, чтобы сопроводить вас в безопасное место. Мы отправимся в замок Данбар.

Он быстро протянул руку и подхватил уздечку ее лошади.

– Прошу вас, не сопротивляйтесь.

– Кто выступил против нас? – требовательно спросила она. – Мортон, Леннокс-Стюарт или сторонники Нокса?

– Сейчас трудно сказать. Все смешалось. Следуйте за мной, – он повернул ее лошадь и повел за собой в поводу. – Вы тоже, – обратился он к троим советникам.

Мария повернулась, собираясь заверить их, что все в порядке. Но Мейтленд и Хантли не выглядели встревоженными и даже удивленными, в отличие от Мелвилла. С некоторым потрясением она поняла, что снова оказалась в сетях заговора, подробности которого были ей неведомы. Они уже знали, что происходит. Именно поэтому Мейтленд не обращал внимания на весенний праздник природы: он думал о том, как развиваются события. А Хантли… происходящее не нравилось ему, и он хмурился, но тем не менее согласился на это. Боже милосердный! Значит, так Босуэлл собирался решить их проблему?

– Если там действительно началась смута, пошлите одного из ваших людей в Эдинбург, чтобы поднять тревогу, – сказала Мария.

– Как пожелаете, – ответил Босуэлл и дернул головой в сторону лорда Бортвика и его отряда. – Отправляйтесь, господа. Между тем нам самим нужно спешить.

Они приблизились к Эдинбургу, откуда по ним был выпущен залп из пушек, оказавшийся очень неточным. Обогнув город, они двинулись на восток к Данбару и морскому побережью. Внезапно цветущие луга и бурлящие весенние ручьи превратились в ничто, и Мария потеряла из виду все, кроме солдат, окружавших ее со всех сторон. Босуэлл хранил молчание, он был похож на пришельца из какой-то неведомой и ужасной страны, который обязался доставить пленников в нужное место.

Почему он не разговаривает с ней? Мария сглотнула комок в горле, когда первая волна возбуждения схлынула, оставив лишь смутные страхи и подозрения.

Солнце опускалось за ними, и люди зажгли факелы, когда проходили через небольшие лотианские селения Далкейт и Хаддингтон – родной город Нокса – и огибали стороной поместье Мейтленда. Если бы он захотел, то несомненно, мог бы спастись бегством. Но нет: он продолжал путь, что было самым очевидным доказательством его участия в заговоре.

Мария почувствовала запах моря. К полуночи они прибыли в замок Данбар. На какое-то мгновение, когда она въехала во двор и услышала крики чаек, паривших над волнами, она испытала бурную радость: это было точно так же, как в тот раз, когда Босуэлл привез ее сюда после убийства Риччио.

Но лишь на мгновение. Теперь все было иначе.

Босуэлл выехал из гущи солдат.

– У меня здесь восемьсот человек, верных моему приказу! – крикнул он. – Не пытайтесь испытывать мое терпение. Уверяю вас, они будут подчиняться мне и убьют любого, кто попытается сбежать, независимо от рода и звания.

Послышался ропот и гневные восклицания, но лишь среди небольшого эскорта, сопровождавшего Марию в дороге.

– Не пытайтесь сопротивляться, – обратилась к ним Мария. – Вы видите, что у него сотни людей, а вас меньше тридцати. Мы должны подчиниться.

Она не хотела показной отваги, которая приведет к кровопролитию. Силы были безнадежно неравными.

Босуэлл приподнялся в стременах и звонким голосом произнес:

– Шотландские лорды подписали бонд, разрешающий мне жениться на королеве и считать предателем и изменником каждого, кто попытается помешать этому!

Он помахал листом бумаги, едва различимым в красном пламени факелов.

– Но я знаю, найдутся те, кто попробует воспрепятствовать этому! Я женюсь на королеве, кто бы ни выступил против меня, и даже не буду спрашивать, согласна ли она или нет!

Наступило потрясенное молчание. Босуэлл спрыгнул с коня, подошел к Марии и заключил ее в объятия. Он прижал ее к себе так крепко, что она едва могла дышать.