– Когда я делала это, то не имела представления, для чего она понадобится.

Он прикоснулся к ее шее. Мария не могла решить, хочет он ее или нет, но потом почувствовала, что он начал возбуждаться. Она повернулась к нему.

– Вы ненасытны, мой добрый граф, – сказала она. – Вы хуже, чем знаменитый черный баран из Ярроу.

– Разве есть баллада о баране? Должно быть, в Приграничье слагают баллады обо всем на свете.

Он нежно поцеловал ее веки, закрыв ей глаза. Потом он опустился на колени и прижался лицом к ее бедрам. Он начал медленно целовать ложбинку между ними, потом внутреннюю часть и наконец, когда почувствовал, как задрожали ее мышцы, отнес ее обратно на тюфяк.

– Могу я переодеться? – спросила Мария немного позднее. – Или я должна остаться без нижнего белья и туалетных принадлежностей?

Босуэлл усмехнулся и оперся на руку, согнутую в локте.

– Разумеется, я распоряжусь принести твои вещи. Прошу прощения. Я также извиняюсь за вид этой комнаты. Знаю, она выглядит э-э-э… пустоватой. Но я также знаю, что мы больше всего хотели остаться наедине. В новой части замка вполне уютно, но, к сожалению, она открыта для всех.

– Ты собираешься и дальше держать в плену моих советников?

– Их отпустят, как только они услышат, что ты согласна выйти замуж за меня, и смогут стать свидетелями. Это часть нашего соглашения.

Внезапно Марию посетила леденящая мысль. Они могли согласиться на брак, чтобы она разделила позор Босуэлла и обеспечила вескую причину для своего низложения. Существует еще один заговор против вас. Архиепископ написал об этом месяц назад.

– Но ты до сих пор женат, – указала она.

– Хантли согласился на развод его сестры.

Значит, вот почему Хантли выглядел таким мрачным.

– А как же… как же Джин?

– Она согласится.

– Разве ей все равно?

– Не знаю, – признался он.

Как он мог так мало знать о чувствах своей жены?

– Понятно, – пробормотала она.

– Мария, – Босуэлл протянул руку и коснулся ее щеки. Его зеленоватые глаза напряженно вглядывались в ее лицо. – В своей жизни я плохо обходился с разными людьми, иногда это происходило не по моей вине, но тем не менее я несу ответственность за все. Возможно, мой брак был бы лучше, если бы невеста хотела выйти за меня. Но она этого не хотела – брат продал ее точно так же, как продает сейчас. Человек, с которым она хотела связать свою жизнь, был обещан другой женщине. Это было тяжело для нее. С другой стороны, она постаралась выместить это на мне. Браки по расчету имеют свою цену. Иногда мне кажется, что самый трудный способ заработать деньги – это жениться на них.

Он казался совершенно искренним.

– А как же с той датчанкой или норвежкой? – услышала она свой голос со стороны и тут же пожалела об этом.

– А что с ней? Она была скучной и назойливой. Мысль о том, чтобы провести с ней всю жизнь, слушая ее дурные стихи, была невыносима для меня, – он рассмеялся. – Она дочь норвежского адмирала, и я познакомился с ней в Копенгагене. Она была смуглой, что необычно для норвежцев, поэтому ей нравилось думать, будто у нее пылкий латинский темперамент. Она даже приобрела испанский костюм, который любила носить, и считала себя очень привлекательной в нем, хотя, по правде говоря, выглядела глупо.

– Тем не менее ты жил с ней.

– Ее отец имел семерых дочерей. Ему чрезвычайно хотелось выдать их замуж, и он предложил за нее приданое в сорок тысяч серебряных талеров, – он вздохнул. – Я же говорю, это самый трудный способ заработка.

– Значит, ты взял деньги, а потом бросил ее?

– Нет. Как выяснилось, никаких денег не было. Кто же был обманщиком, а кого обманули?

– Пожалуй, распорядись прислать мою одежду, – внезапно сказала она. – И я хочу что-нибудь поесть, – она натянула на плечи меховую полость.

– Как прикажешь, – Босуэлл встал и пошел к двери. Сняв со скобы тяжелый деревянный засов, он распахнул дверь, и Мария с удивлением отметила, что толщина створки составляет не менее пяти дюймов. Он выглянул наружу и с кем-то заговорил – очевидно, на лестничной площадке стояла стража.

Босуэлл успел лишь надеть штаны и натянуть рубашку, когда пришли трое слуг с подносами еды и вьюками одежды. Они носили красивые новые ливреи с вышитым гербом Хепбернов. Подобострастно кланяясь, они сложили свою ношу. Босуэлл запер дверь и начал напевать себе под нос, пока открывал блюда и расставлял их на столе. Он даже достал белую льняную скатерть.

– Не знаю, что тебе больше понравится, – сказал он. – Но здесь есть селедка, устрицы, перепелка и жареные голуби. Вот овсяные пирожные, эйрширский сыр, рябиновый и яблочный джем и…

– Хватит! – со смехом сказала она, наблюдая за его энергичными движениями. Из него получится хороший отец: он сам иногда ведет себя как ребенок. – Я проголодалась из-за этого похищения, но все же не настолько.

Она пододвинула скамью, взяла одну из деревянных тарелок и стала выбирать еду.

– Я думал, ты проголодалась из-за чего-то еще, – заметил он, со сдержанной нежностью глядя на нее.

– Этот голод утолен, – ответила она и насадила кусок селедки на деревянную вилку. – Но, возможно, морской воздух усиливает аппетит.

– Может быть. Когда я в море, то порой набрасываюсь на еду как волк, – он взял самый большой кусок мяса, лежавший на сервировочной тарелке.

– Расскажи мне о твоих путешествиях, – попросила она.

– Я стал плавать под парусом еще в детстве, – сказал он, когда прожевал первый кусок. – Думаю, мне было не больше восьми или девяти лет, когда я отправился в первое небольшое путешествие. Это было в Северном море, недалеко от побережья Спайни. Я жил со своим дядей-епископом – ты встречалась с ним – и с моими родственниками, его бастардами, которые в море чувствовали себя так же удобно, как опытный всадник в седле. Мне нравилось плавать, прокладывать курс, а потом проверять, насколько точными были мои расчеты. В двенадцать лет я совершил плавание на Оркнейские острова.

Он улыбнулся своим воспоминаниям.

– На что они похожи? – спросила Мария, съевшая больше овсяных пирожных, чем ей бы хотелось. Она все-таки сильно проголодалась. – Мне всегда хотелось увидеть их.

– Я же сказал, выходи за меня замуж, и я отвезу тебя туда. Там холодно и пустынно, но очень чисто. Они как будто парят в воздухе. Один из моих предков был графом Оркнейским. Наверное, любовь к островам у меня в крови, – он налил вина в большой кубок и разбавил его водой.

– Как давно это было? Почему твоя семья больше не владеет ими?

– Это было очень давно. В 1397 году мой предок получил титул. А потом мою семью заставили продать графство Якову III.

– Я сделаю тебя герцогом Оркнейским и лордом Шетландским, – сказала она, повинуясь внезапному порыву.