В глубине затуманенных страданием зеленых глаз мелькнула невеселая ирония, на миг разгоняя тоскливое безразличие и болезненную надломленность.

— Спасибо, Кэти, — бледные губы раздвинулись в подобии улыбки. — Удача мне сейчас точно не помешает.

И девушка отвернулась.

Несколько минут прошли в тягостном молчании. Но вот Эктары достигли портала, пентаграмма взметнулась черным пламенем, скрывая их фигуры, и погасла. Гости отбыли.

— Кателлина!

Вздохнув, взглянула на сиятельного, ожидая неизбежных настойчивых расспросов о том, что произошло между мной и Эктаром, и ошеломленно замерла, услышав:

— Поедешь со мной в Эрто Аэрэ, девочка?

Сдерживаемая усталость и почти незаметные, но тем более удивительные для меня просительные нотки, проскользнувшие в голосе.

Просто кивнула в ответ.

* * *

Руины древнего храма проклятой людьми богини были, как обычно, исполнены величавого спокойствия. Все вокруг дышало ясной, глубокой безмятежностью, лаская наши растревоженные души, даря им желанное умиротворение. Солнце лениво скользило по небосводу, время близилось к обеду, а ни один из нас так и не произнес ни слова. Я ждала вопросов сиятельного, но их все не было. Крэаз стоял спиной, сжав руками каменный парапет, хмуро смотрел куда-то вдаль и молчал.

В конце концов я не выдержала.

— Вам неинтересно, что случилось на прогулке в парке?

— Мне сообщили об инциденте. — Савард оторвался от изучения пейзажа и сел рядом. — Но если тебе есть что сказать, готов выслушать.

Странно. Ему действительно неважна моя версия событий или это своего рода испытание? Проверка? Ладно. В любом случае я не собиралась ничего скрывать.

Выдохнула, собралась с мыслями, поймала взгляд собеседника и, не отводя глаз, начала рассказывать. Тщательно вспоминая малейшие детали и подробности, ничего не утаивая. Единственно, в чем погрешила против истины, — сказала, что встреча произошла случайно. Скрыла участие Гарарда, как и обещала Кариффе.

Мужчина слушал, насупясь, но не перебивал, только лицо его все больше и больше мрачнело. Когда я закончила говорить, он просто прикрыл веки и застыл бесстрастным каменным изваянием. Лишь через несколько минут, не открывая глаз, вдруг произнес коротко и хрипло:

— Спасибо!

Кивнула в ответ, хоть и понимала, что он этого не видит.

За что Савард меня благодарил? За то, что сообщила важные для него подробности? Захотела помочь? Или за то, что доверилась? По собственной воле, без расспросов, требований и принуждений все рассказала? Искренне и откровенно. Ну почти откровенно.

Я смотрела на суровое, серьезное лицо, на темные тени под опущенными длинными ресницами, на твердо сжатые губы, в уголках которых притаилась усталость. И неожиданно так нестерпимо захотелось поддержать, согреть. Пронзительная бесконечная нежность к этому властному, могущественному и такому одинокому человеку вдруг сжала сердце. Мягким огнем разлилась в груди. Защипала глаза. Легким ветерком пробежала по поверхности кожи и защекотала подушечки пальцев, подталкивая к действию.

Подчиняясь желанию, потянулась и провела вдоль скулы, наслаждаясь ощущением гладкости и упругости кожи. Первый раз после той памятной ночи я сама, по собственной воле дотронулась до Саварда. Сиятельный и до этого сидел неподвижно, а теперь, кажется, и вовсе дышать перестал.

Скользнула ладонью вниз, танцуя кончиками пальцев по безупречному, чуть подрагивающему под невесомыми прикосновениями телу. Лаская, прижала руку к груди и отчетливо ощутила, как часто и громко колотится большое, сильное сердце. Савард тяжело сглотнул, словно у него судорогой свело горло, — я видела, как резко дернулся кадык на напряженной шее, — с шумом втянул воздух и как-то беспомощно откинул назад голову.

Это беззащитное движение гордого, уверенного в себе мужчины ошеломило, заставив на миг задохнуться. Знакомое тепло — преданное, потерянное, но не забытое — заполнило душу, обесценивая все, что уже было и еще будет. Осталось лишь то, что есть сейчас. Близость, которая может подарить целый мир и его же до основания разрушить. Не думая, не пытаясь ни в чем разобраться, понять, почему так непереносимо щемит внутри, я просто позволила нахлынувшим чувствам вести себя. Подалась вперед, запуталась пальцами в коротких темных волосах и приникла к горячим губам.

Я не целовала — впитывала Саварда. Отнимала у жизни, к которой он привык с детства. Исцеляла от тревог и сожалений, от надменного безразличия и циничной черствости высокородных. Заставляла забыть обо всех неудачах и неприятностях последних дней и расцвечивала окружающий его сумрачный мир ослепительно сияющей радугой. Забирала и дарила. Не щадя ни себя, ни его, вынуждая принять все, что предлагаю. Полностью. Без остатка.

И он брал. Каждым лихорадочным вздохом и порывистым движением. Дрожью рук. Жаром прижимающегося ко мне разгоряченного тела. Исступленной жаждой, неистовым пламенем бьющейся в его взгляде.

— Кэти… Мой нежный яд… Наваждение… Кэти… — томительно-нежным шепотом, сладко-пьянящим стоном, хрипловато-горячей мольбой звучал прерывающийся голос.

Глаза Саварда потемнели и вспыхивали все ярче и ярче, словно невиданные черные звезды. Прижалась к мужчине нетерпеливо и требовательно, мечтая раствориться, слиться воедино. Вырвавшийся из груди долгий выдох неслышным шелестом осел на его губах. В ответ на отчаянную мольбу моего тела сиятельный застонал приглушенно и протяжно.

— Моя… — Еще соблазнительнее, еще увереннее: — Только моя… Никому не отдам…

Неторопливое движение сильной руки по ноге вверх обдало волной жгучего, яростного желания. Глаза сами собой закрылись. Зато обострились все чувства.

Вот обжигающе горячая даже через ткань платья ладонь обвила талию. Другая откинула вверх кружево юбки, поглаживая, сжала коленку. Длинные пальцы, лаская, заскользили к бедру.

Все выше и выше…

Вот губы, упругие и жадные, коснулись шеи и рассыпали поцелуи по ключицам и груди.

Все ниже и ниже…

Еще несколько мучительных, бесконечных мгновений, и его рука окажется между бедер, томительно сводя с ума, а рот накроет сосок.

Медленно. Невыносимо медленно…

Во рту пересохло. Дыхание срывалось. Сердце колотилось как сумасшедшее. Все условности и запреты, все тайны и недомолвки, стоящие между нами, в этот момент перестали существовать. И неважно было, что узнает, поймет, о чем догадается Савард. Лишь одно имело сейчас значение — движения рук и губ. Искушающие, лишающие остатков разума.

Выдохнула чуть слышно, впиваясь пальцами в плечи, такие твердые под тонким полотном рубашки:

— Савард!

— А я все думал, почему никто не торопится поделиться со мной подробностями прошедшего ритуала? Теперь понятно, — спокойный, чуть насмешливый голос, подобно удару под дых, резко выбил весь воздух из легких.