Во время Бородинского сражения Багратион получил серьезное, но не смертельное ранение. Если бы он дал согласие на ампутацию ноги, то все могло бы обойтись, но грузинская княжеская гордость… По возвращении из «астраханского сидения» Юсупов оплакал «родню и друга».

Официальное возвращение князя Николая Борисовича Юсупова на государственную службу произошло в пору, когда Отечество находилось в опасности. В июле 1812 года стало ясно, что дело не обойдется малой кровью — война затягивалась, военные действия постепенно переносились вглубь страны. Император Александр I вынужден был приехать в Москву, дабы обратиться к дворянству, купечеству и иным сословиям с просьбой о помощи в борьбе с врагом. В первопрестольной в это время проживало немало людей, недовольных политикой императора и его друзей — «младореформаторов». Среди недовольных заметной фигурой в обществе почитался и Николай Борисович, хотя внешнего повода он к тому и не давал — всем и так все было ясно. Однако в момент, когда страна оказалась у опасной черты, забывались все старые обиды.

Одним из центров формирования патриотического общественного мнения москвичей стал Московский Английский клуб. Патриотизм жителей города выразился не только словами, но и делами. Многие члены клуба пожертвовали на нужды русской армии значительные средства или оснащали за свой счет амуницией и всем необходимым по несколько солдат или ополченцев. Подобно многим другим губерниям России, в Москве началось формирование народного ополчения, куда в качестве добровольцев также записывались члены клуба. Пьер Безухов — литературный герой «Войны и мира», которого московская молва почему-то поселила на Тверской именно в будущем доме Московского Английского клуба, тогда принадлежавшем супругам Разумовским, тоже принял участите в подготовке к обороне города.

Юсупов — опытный администратор и хороший организатор, вновь смог применить свои таланты на пользу России. Фактически по собственной инициативе он вернулся на государственную службу, перешагнув через возможные личные обиды. В той сложной обстановке богатый и немолодой человек, подобно многим другим дворянам, вполне мог бы отсидеться в собственной дальней деревне, но не таким оказался князь-патриот.

С 12 по 26 июля 1812 года Николай Борисович находился в Москве, куда как раз приехал император Александр I, обнародовавший свой Манифест «О наборе в военное ополчение, об организации отрядов обороны, о разгроме наполеоновских войск». Царь пригласил к себе Юсупова — первого из московских вельмож той поры, и просил его участвовать в работах по организации Московского ополчения.

25 июля во второй столице начал действовать «Первый Комитет по вооружению Московских войск». Николай Борисович пожертвовал на его работу 10 тысяч рублей — очень значительную по тем временам сумму. 14 августа 1812 года Комитет утвержден императорским указом, дополненным решением и о создании «Второго комитета по снабжению Московских войск продовольствием».

«… Указ Нашему Сенату

В Комитетах, установленных 14-го числа его месяца по докладу о собрании и вооружении Московской Военной силы, Повелеваем:

— в первом быть генералам от Инфантерии Архарову и Обольянинову и генералу от Кавалерии Апраксину;

— а во втором Действительному Тайному Советнику Князю Юсупову.

На подлинном подписано собственною его Императорского Величества рукою тако: Александр»[244].

Ж. М. Риддер. «Вид Собакиной башни и здания приказов после пожара и взрыва 1812 года». 1814. Тушь. ГМП.

В семидневный срок Комитету предстояло закончить сбор воинов с оружием и всею надлежащей амуницией. Добровольцы из дворян записывались в офицеры ополчения, названного позднее народным. Задачи, возложенные на Комитет, который возглавлял Юсупов, оказались без промедлений выполнены. Николай Борисович смог спокойно выехать в эвакуацию.

Зиму 1813 года князь Юсупов провел в Астрахани. Только полковнику Скалозубу, жениху Софьи Фамусовой из «Горя от ума», да, наверное, самому Александру Сергеевичу Грибоедову могло показаться, что великий московский пожар 1812 года так «способствовал … много к украшенью» второй столицы Российской империи. После оставления ордами французов, Москва лежала в руинах, — Наполеон перед уходом из города безжалостно приказал взорвать лучшие московские здания, особенно в Кремле. Взрывчатка была положена даже в основание колокольни Ивана Великого, с которой захватчики сорвали крест. К счастью, наполеоновским варварам удалось уничтожить далеко не все.

Жизнь в городе налаживалась очень медленно, большими трудами. Многое предстояло восстанавливать заново, многое менять и благоустраивать. А вот опытных «благоустроителей», опытных чиновников-организаторов, хороших хозяйственников, которые могли бы заниматься преобразованием не только на бумаге, но и на деле, в чиновничьей среде второй столицы имелось совсем немного. Одним из немногих оказался Николай Борисович Юсупов, признанный авторитет в области организации разнообразных крупномасштабных работ. Как раз он-то весьма и весьма «способствовал к украшенью» второй столицы после бегства из нее Наполеона. Хотя некоторые завистники воспринимали его уже исключительно в качестве дряхлого старика.

На первый взгляд кажется, что старому князю император Александр I доверил весьма скромный участок работы. На самом деле Николаю Борисовичу пришлось фактически возглавить весь строительный комплекс второй столицы, хотя юридически он отвечал только за восстановление Московского Кремля и его ближайших окрестностей, столь сильно пострадавших от «цивилизованных» французов. Новая должность князя носила весьма торжественное наименование — Директор. В 1814 году умер П. А. Валуев, и на его место Директора Кремлевской Экспедиции строений и Оружейной палаты был назначен Юсупов.

До конца дней князь продолжал служить в Кремле; как и подобает государственному чиновнику, почти ежедневно ездил в присутствие, где находился по несколько часов. Николай Борисович вникал во многие служебные проблемы, иной раз довольно мелкие. Много внимания и сил положил он на помощь своим подчиненным — «выбивал» для них «из Петербурга» чины, награды и пенсии. Сделать это было далеко не так просто. Ведь тогда на Москву из Петербурга смотрели как на провинциальную дыру, «бывшую столицу с судьбой губернского города».

Те москвичи, которым от Юсупова подарков и благодеяний не доставалось, смотрели на все его труды косо и распространяли об этом по городу самые невероятные слухи. Свидетельством тому уже не раз цитировавшиеся письма Булгакова, с помощью которых слухи эти переправлялись и в Петербург. К Булгакову Николай Борисович был настроен очень благожелательно, но будущего московского почт-директора съедала зависть к Юсуповским богатствам, к его аристократизму и его положению. К тому же Булгаков, как водится, был по рождению полутурком со всеми вытекающими последствиями. Сплетен про него и его родню можно рассказать много больше, чем о Николае Борисовиче, а уже о качестве знаменитой турецкой грязи и вовсе говорить не приходится…