- Разве я мог поступить иначе? – слабо улыбнулся Дима. – Я испугался за тебя. Сначала решил, что на черно-зеленой «Каве» настоящая стерва. Видел, как ты себя вела. Высокомерная, гордая, независимая. Еще этот шлем с рожками…

- С ушками! – возмутилась я. – Я же Рысь.

Барс коротко рассмеялся и погладил меня по волосам. Стало чуть легче, хотя сердце все еще бешено колотилось.

- На тебя все парни смотрели и пускали слюни. А я думал: «Какая наглая девчонка». Тоже не мог оторвать от тебя взгляд. И бесился. Говорил сам себе, что должен думать о Полине. А эта байкерша и оказалась моей Полиной. Ты так изменилась. – Он поцеловал меня в лоб. И я невольно улыбнулась.

- Спасибо, что спас меня тогда, номер пять. Из-за меня тебя дисквалифицировали, и ты не смог попасть в казино…

- Я не уверен, что смог бы вообще попасть в казино в ту ночь – Гремлин почти не знал меня. Я хотел втереться в доверие, - ответил Дима.

- Извините, что прерываю ваше любовное чириканье, - вмешался Леха, который вместе с Диларой все так же сидели на диване, и рука парня лежала на плече моей подруги. – Но у меня вопрос. Димас, откуда тебе знать, когда Крет находится в подпольном казино? Ты мог попасть внутрь после гонок, а его бы там не оказалось.

- Крет любит наблюдать за гонками с мониторов, - пояснил Барс. – Он азартный. Любит делать ставки. Поэтому приезжает в казино тогда, когда орги проводят гонки.

- Понял-принял, - кивнул Леха и нахмурился. – И как теперь туда попасть? Снова участвовать в гонках?

- Я туда попаду, - сказала вдруг я, и все трое уставились на меня. – И сама передам Крету все, что нужно.

Леха изогнул бровь. Дилара покрутила пальцем у виска. А Дима сказал: «Нет».

- Гремлин знает меня. Доверяет. Несколько раз звал в казино – просто потусоваться, но я всегда отказывалась, - сказала я. – Мне будет просто попасть внутрь. Я найду Крета и передам ему все, что нужно.

- Тебя нельзя втягивать в это, - запротестовал Дима.

- Мой отец летел на этом самолете! Он пострадал из-за Захара! Я обязана хоть что-то сделать! – выкрикнула я, чувствуя дикое желание мести. Те, из-за кого погиб мой папа, должны быть наказаны! Зло, которое остается безнаказанным, порождает еще большее зло.

- Это опасно, - выдохнул Дима. Кажется, он не ждал от меня такой реакции. Но разве я могла поступить иначе?

- Вот именно, - поддержал его Леха. – Пусть Барс сам решит! Я помогу.

- А ты вообще не лезь, - пихнула его локтем в бок Дилара, и Леха замолчал.

- Я сам все сделаю, Полина, просто доверься мне, - попросил Дима, взяв меня за руку. – Обещаю, что те, кто виновен в гибели твоего отца, поплатятся.

- Нет. Лучше ты мне доверься. Пожалуйста, - прошептала я и крепко сжала его пальцы.

Наши глаза встретились. Мои – полные боли – и его – уставшие, но решительные. Никто из нас не собирался сдаваться. Каждый хотел сделать по-своему.

Пока мы говорили, Дилара и Леха деликатно ушли в другую комнату – решили, что не станут вмешиваться. Ну или Дилара решила и утащила за собой Леху, а он не сопротивлялся.

Разговаривали мы долго. Не ругались, даже голоса не повышали, хотя от переизбытка эмоций меня, казалось, вот-вот разорвет. И каждый хотел уберечь другого от опасности.

Дима говорил, что ему страшно отпускать меня. Что он боится – вдруг все пойдет не по плану, и меня схватят люди Захара. А я говорила, что, наверное, и так уже под прицелом. Андрей рано или поздно выяснит, кто спас его пленника. И выйдет на нас с Лехой. И вообще, времени у него больше нет. Я должна участвовать в новых гонках и попасть в казино, чтобы встретиться с Кретом. Это будет быстрее и надежнее. Ведь его могут рассекретить, раз теперь знают, что сын Сперанского жив.

- Я не могу отпустить тебя, Полина, - беспомощно сказал Дима. – Это как паутина, понимаешь? Сплетенная из власти, денег и грязи. Стоит в нее попасть, как все, конец. Ты в ловушке. Я оказался в этой паутине из-за Старика. И не хочу, чтобы в нее попала ты из-за меня.

- Я понимаю тебя, Дима, - мягко ответила я, все так же крепко держа его за руку. – Но я должна помочь тебе. Мне страшно, что с тобой снова что-то случиться. Если ты пострадаешь, я…

Я сама умру. Растворюсь в воздухе, будто меня не существовало.

Этих слова сложно было произнести, мне пришлось замолчать, но Дима все понял и так.

- Полина…

- Помнишь, ты обещал, что всегда будешь рядом со мной, - прошептала я, обнимая его за плечи.

- Я буду. Обещаю.

- Тогда позволь мне остаться рядом с тобой. Позволь защитить тебя, Дима. Ты сильный и смелый. Но ты не вывезешь один. Это слишком тяжелый груз. Но вместе мы все сможем.

Я подняла на него глаза и слабо улыбнулась, почувствовав, как его пальцы касаются моей спины – крохотного оголенного участка кожи между футболкой и поясом джинсов. Касаются осторожно, будто бояться сделать больно. По позвоночнику побежали мурашки, и я коротко выдохнула.

- Малышка, я не могу…

Дима склонился ко мне, и его губы почти касались моих губ.

- Тебе нужно помочь своей семье. Даже если плевать хотел на отца, то сестер тебе жалко. Я поняла это, когда ты рассказывал о них. Ты беспокоишься за девочек. Привык к ним. Любишь. А я хочу, чтобы виноватые в смерти моего папы понесли наказание. Хоть какое-то. Мы должны держаться вместе.

Я неожиданно для самой себя отстранилась от Димы и сняла с руки браслет. Тот самый, который три года назад хотела подарить ему на день рождения. Браслет был сделан на мужскую руку, и на моем запястье болтался. А вот Диме будет в самый раз.

- Что это? – спросил он удивленно, разглядывая украшение.

- Мой подарок. Я приготовила его для тебя, но… Но так и не успела отдать. Возьми. Хочу, чтобы он был с тобой. Я знала, что мы встретимся, Дим. Через вечность, - сквозь подступающие слезы улыбнулась я. – А ты пришел раньше. Спасибо тебе за это.

Дима взглянул на меня, и его кадык дернулся.

- Прости.

- Это не твоя вина. Не проси прощения.

- Моя. Если тебе станет легче – все эти годы я думал о тебе. Каждый день. И каждый день сожалел, что так вышло. До сих пор не понимаю, почему то сообщение не дошло тебе.

Я нахмурилась.

- Сама не знаю. Может быть, я просто не заметила его. В те дни я была сама не своя. Все было как в тумане. Почти ничего не помню.

Я помнила слезы. Много слез. Литры. Но не стала говорить об этом Диме. Ему и так тяжело. Зачем добивать раненого? Словно понимая это, Дима с благодарностью взглянул на меня. А затем перевел взгляд на гравировку браслета.

- «Я буду любить тебя целую вечность и даже немного больше. Д. от П.» - прочитал он вслух искаженным от внутренней боли голосом.