Она не собиралась покидать этот мир без борьбы до последней капли крови. На то она и Молли Блум.

Противником в данный момент оказался полный идиот. Если она с ним не справится, она не заслуживает того, чтобы выжить. И не важно, что она связана, а у него полено и острый, как бритва, охотничий нож.

Йессика Юнссон ни за что не ушла бы, не подстраховавшись каким-то образом, она слишком умна. Если она действительно отсутствует дольше, чем планировала, – при удачном раскладе это может объясняться тем, что Йессику поймал Сэм Бергер, – то у Рейне наверняка есть инструкции, как поступить в этом случае. И есть только одна вещь, которая может быть связана с этими инструкциями: появившиеся явно недавно стенные часы. То есть определенный момент времени. Вряд ли Рейне способен запомнить числа вроде «тринадцать минут двенадцатого» или «одиннадцать сорок семь». Ему по силам простые вещи, то есть ровные часы без минут, в крайнем случае половины.

Время приближалось к десяти пятидесяти. Может быть, одиннадцать – это слишком рано. Возможно, Йессика велела Рейне начать действовать в половине двенадцатого или в двенадцать.

Но момент, когда Молли должна будет умереть, наверняка существовал.

Она прислушалась к храпу. Если ее смерть назначена на одиннадцать часов, в любой момент мог зазвонить будильник или мобильный телефон. Йессика должна была предусмотреть возможность того, что Рейне заснет. Вероятно, она завела будильник. И у бедняги Рейне будет минимум десять минут, чтобы проснуться и прийти в себя, прежде чем он совершит еще одно убийство. По приказу Йессики.

Значит, будильник вот-вот зазвонит.

Значит, Молли Блум, несмотря на связанные руки и ноги, должна быть готова к противоборству, как только он зазвонит.

И она подготовилась. Настроилась на борьбу. На случай, если ее смерть была назначена на одиннадцать.

Время шло. Она постоянно поворачивала голову и смотрела через плечо на часы. Это напоминало зарядку. Стрелки миновали одиннадцать. Вероятно, Молли получила еще полчаса или даже час. Были ли у нее какие-то другие возможности действовать? Едва ли, она была полностью обездвижена да еще и изранена. Единственное, что оставалось нетронутым, это голова.

Слова Молли должны будут каким-то образом перевесить приказы Йессики, а ведь Йессика и Рейне прожили вместе восемь лет, Йессика целое десятилетие его муштровала. Держала в повиновении. Промывала мозг.

И все же во взгляде Рейне не было злобы. Это был взгляд раба.

Молли предстояло найти к нему подход. Она должна с этим справиться. Ей надо будет заговорить его, чтобы он забыл про часы.

Ей нужно верить, что она сможет.

В четверть двенадцатого в кармане у Рейне что-то зазвенело. Молли так и думала. Пятнадцать минут на подготовку. Ей оставили еще пятнадцать минут жизни.

Рейне открыл глаза и уставился перед собой. Прошло довольно много времени, прежде чем он достал из кармана мобильный и отключил сигнал. Молли наблюдала, продумывала тактику, основываясь на поведении противника, корректировала планы, строила умозаключения. Если Сэм поймал Йессику, он, возможно, нашел номер телефона Рейне в списке контактов ее мобильного и постарается определить его местонахождение.

Вероятность этого, впрочем, была минимальна. Но даже мысль о том, что это возможно, придавала Молли силы. Она решилась использовать свой изначальный план. И заговорила самым мягким голосом:

– С добрым утром, Рейне. Как спалось?

Он потер глаза и из полутьмы посмотрел на Молли. Было совершенно непонятно, что видит его взгляд.

– Здесь очень холодно, – сказала она и попыталась улыбнуться.

Она поняла, что Рейне смотрит ей за спину и пытается рассмотреть циферблат. Ей показалось, что она видит по его глазам, как его осенила какая-то мысль.

Судя по выражению его лица, он вспомнил, что ему приказано сделать. Он перевел взгляд на стол, где лежал нож.

– Ты называл Йессику Леной, когда вы познакомились? – спросила Молли. – Ее тогда звали Леной, да? Леной Нильссон. Ты это помнишь, Рейне? Помнишь приют в Фалуне?

Рейне несколько раз моргнул и остался сидеть на диване. И ничего не ответил.

– Ты там вырос, Рейне, ты это помнишь?

– Я не должен тебя слушать, – сказал Рейне.

– Тебе это сказала Лена или Йессика, Рейне? Что ты не должен меня слушать.

Рейне посмотрел на Молли. В первый раз их взгляды встретились.

– Кто тебе больше нравится, Рейне? Лена или Йессика?

– Я не должен тебя слушать.

– А может быть, ты не Рейне? Ты Сэм? Сэм Бергер? Ты помнишь Сэма? И Ди. Ты, конечно же, помнишь Ди? Сэма и Ди?

– Я не должен тебя слушать.

– Ты помнишь иглу к руке, Сэм? Ты тогда поступил очень умно, ты согнул иглу, и лекарство не попало тебе в руку. Ты ведь хотел убежать по снегу, Сэм Бергер. Ты был похож на снежного ангела, когда бежал через поле. Ты ведь это помнишь?

– Я не должен…

– Ты хотел схватить автобус голыми руками, Сэм. Ты, конечно, помнишь автобус? Он должен был спасти тебя. Ты хотел сбежать, Сэм. Далеко-далеко. Ты не хотел этого, когда жил в приюте. Тогда ты просто хотел сидеть и рисовать. Помнишь? Тебе сейчас разрешают рисовать, Рейне? Ведь правда же Лена была добрее Йессики?

Рейне встал и произнес:

– Я хочу рисовать больше.

Молли бросила взгляд через плечо. Семь минут, осталось жить семь минут. Семь минут, чтобы вытащить на поверхность из слабого мозга Рейне остатки сознания.

– А теперь рисует только Йессика, да? Клевер. Ты видел, как она рисовала его у меня на ноге сегодня ночью?

– Мне можно рисовать только это, – отозвался Рейне и пошел к столу.

Молли видела, что он снова посмотрел на часы.

– Так это ты рисуешь клевер, Рейне? Или Сэм? Сэм Бергер? Почему тебе нравятся Сэм и Ди?

– Они мне не нравятся. Они злые. Говорили злые слова.

– Но ведь ты и есть Сэм? Ты же знаешь. Ты тоже делаешь злые вещи. А Лена ведь сначала была доброй, там, в приюте? И ты делал то, что она велела, потому что она была очень доброй? Тогда тебе не хотелось бежать, Рейне. Но потом Лена стала Йессикой. А Йессика злая. От Йессики ты хотел сбежать, Рейне. Тогда, по заснеженному полю. Ты помнишь Фариду?

– Фариду, – повторил Рейне и остановился на полпути к столу.

– Да, Фариду, – сказала Молли. – Фариду с татуировками. Ты ведь ее помнишь? Ты позволил ей убежать к автобусу, Рейне. Ты был с ней добр, ты разрешил ей убежать. Ты помнишь?

– Она не хотела умирать, – ответил Рейне, оставаясь на месте.

– Я тоже не хочу умирать.

Молли почувствовала, как у нее щекам покатились слезы.

– Рейне, пожалуйста, отпусти меня. Отпусти меня, и мы с тобой вместе убежим к автобусу, Сэм. Здесь рядом ходит автобус, и мы можем вместе убежать от Йессики. Йессика злилась на тебя, когда ты отпустил Фариду. Ты ведь помнишь, какой злой она тогда была? Это ведь тогда она окунула твои пальцы в кислоту, так что пропали отпечатки?