Одна за другой они пропадали с неба, скрываясь в тучах, дожде и мраке.

Дэниел опустился на мостовую, глядя, как жадная темнота пожирает Крейдже. Магия и истина рыскали по городу и забирали то, что нужно было забрать.

Вокруг него грохотали шаги.

Миростражники, словно охотники, окружали мужчину. Когда они увидели, что Дэниел покрыт кровью, а глаза у него совершенно черные, в ночи загремели противоречивые выкрики:

«Отойди назад!»

«Не двигайся!»

«Руки вверх!»

«Брось на землю все свое оружие и всю магию!»

Они не замечали, что темнота начинает рассеиваться. Что теперь есть свет и цвет, под которыми погребен Дэниел, пытающийся прокопать себе путь наружу.

Дэниел Эмильсон. Сын Маргарет и Эмиля. Еще Дэниелу казалось, что он когда-то состоял в браке и что у него был сын. Или, может быть, дочь. Мужчина не мог вспомнить точно, но не сомневался: они присутствовали здесь, в самых ярких уголках его разума, которые теперь были надежно спрятаны – из страха, что их сотрут.

Дэниел повертел в пальцах нож и стал выковыривать кончиком лезвия кровь и грязь из-под ногтей.

– Мы тебя предупреждаем, – сказал миростражник. – Сдавайся или умри.

Дэниел был уже мертв, поэтому не стал сдаваться. Не оттого, что не хотел, а потому что действительно не мог. Голоса слушали и смотрели – если, конечно, голоса могут это делать. Если бы Дэниел посмел сделать хотя бы вдох без их приказа, то ощутил бы боль. Их крик кровью потек бы у него из ушей. Мужчина снова забыл бы, как отличать правильное от неправильного.

Лучше он не будет шевелиться.

– Послушайте, – сказал Дэниел. – Вы их слышите? Они все еще внутри?

Молчание.

Миростражники держали его на прицеле своих винтовок, широко и прочно расставив ноги. Зеркальные визоры, закрывавшие половину лица каждого из них, не давали Дэниелу увидеть, что читается в их глазах: решимость или милосердие.

Не было ничего, кроме тишины и закона Крейдже, от которого его отделяла лишь длина винтовочного ствола.

Дэниел засмеялся.

Мужчина провел большим пальцем по уголку своего рта, сдирая сгусток крови. Больше ему ничего не оставалось делать.

– Бегите, – сказал им Дэниел. Это была не угроза, а мольба. – Бегите от безумного короля и его безумных истин.

Дэниел ощутил, как приклад винтовки впечатался ему в живот. Мужчина согнулся пополам. Второй удар пришелся в спину, заставив его рухнуть на колени. Он упал с размаху, ударившись ладонями о брусчатку. Дэниел хватал ртом воздух, словно это был «Клеверье».

Было больно. Не больнее шепота – ничто не могло быть больнее, – но больнее, чем большинство других ощущений.

Холодный металл дула прижался к виску Дэниела. Тот приготовился.

– Погоди. – Миростражница положила ладонь на винтовку своего товарища. – Дуайенна захочет увидеть его. Она желает изучить то, что он собой представляет.

Тот, что приставил ствол к голове Дэниела, вздохнул.

– Пусть изучит другого. Их полно по всему городу. Сомневаюсь, что ей нужен именно этот.

Дэниел моргнул, глядя на них. Миростражник отвел ружье, уперев его в подмышку. Его лицо затенял визор так, что стража было трудно отличить от сослуживцев. Но судя по щетине на подбородке и тембру голоса, он был практически ровесником Дэниела.

– Ты хочешь умереть? – спросил миростражник.

Дэниел поднял взгляд к спрятавшимся звездам. Потом снова посмотрел на свои руки в раздумиях: не имеет значения, чего он хочет. Кровь на костяшках пальцев уже почти засохла. Пятна. Мужчина знал, что избавиться от них нет ни малейших шансов.

Дэниел уже некоторое время не помнил себя. Однако кое-что он точно знал. Пепельный король придет. Он принесет с собой смерть, магию и новый мир.

– Вы предатели, – произнес Дэниел.

Он тоже был предателем.

Предателями являлись все – а предатели должны были умереть.

Все должны умереть. Это оказалось лучшее, что они могли сделать, прежде чем наступит новый мир.

Миростражник снова прижал дуло к виску Дэниела.

Дэниел закрыл глаза. Кроме этого мужчина не сделал ни одного движения. Он даже не пытался думать или бежать.

Он больше не боялся.

Дэниэл с радостью ждал тьму и окончательный покой, который она принесет.

«Клеверье» пили все важные шишки в Крейдже. У Уэсли было запасено достаточно бутылок этого напитка, чтобы насмерть споить небольшую армию. Тавия задумывалась, не могут ли они действительно использовать этот запас против Главы.

Она не знала, зачем юноша озаботился первым делом загрузить на борт столько «Клеверье» и кого заставил таскать этот груз. Озирая коллекцию Уэсли, она наполовину подозревала: парень намеревается сделать поезд новой Кривдой.

– Это особое увлечение смотрящих? – спросила Тавия, подняв брови. – Приобретать бутылку «Клеверье» после каждого очередного трупа?

Смех Уэсли звучал монотонно.

– Вижу, Саксони научила тебя правильно шутить.

Тавия удержалась от фырканья.

Отношения Уэсли и Саксони застряли где-то на полпути между отметками «смертельная вражда» и «дурацкое соперничество». Хотя за ними забавно было наблюдать, это вряд ли поможет выиграть войну.

Уэсли протянул Тавии стакан. Однако она покачала головой и вместо этого схватила бутылку.

– Если нам предстоит умереть, не следует ограничивать себя в выпивке.

Она сделала глоток горького напитка и сразу вспомнила, почему редко пьет. А конкретно – почему она редко пьет «Клеверье». Быть может, богатым и безжалостным он и нравился своей престижностью, но вкус у напитка отвратительный.

Тавия скорчила гримасу и практически швырнула бутылку обратно в руки Уэсли.

– Во имя Сонма Богов, – произнесла она, вздрогнув. В тот же самый момент, когда Уэсли сказал:

– Ты всегда такая утонченная!

Он налил себе стакан «Клеверье» и улыбнулся, отчего Тавии стало невероятно тяжело ответить парню злобным взглядом.

Фокусница уселась напротив него и уставилась на океан за окном – бескрайний и такой невероятно синий.

Они продолжали мчаться через море. Но когда Тавия опустила окно и глубоко вдохнула пропахший солью воздух, она ощутила мир и покой. Девушка почти могла вообразить себе, будто они просто путешествуют без какой-либо цели – от нечего делать. Просто пара почти смертельно уставших странников, желающих найти место, где заканчивается мир.

Тавия не знала, сколько времени прошло после. Они передавали бутылку друг другу. Уэсли смаковал каждый глоток, а Тавия вздрагивала, когда спиртное обжигало ей горло. Вскоре мир сделался расплывчатым. Девушка ощутила, как ее тело расслабляется. Напряжение утекало из ее мышц в воздух и уносилось по ветру. Тот завывал снаружи поезда.