Открыв глаза, чтобы попытаться прийти в себя, Уэсли увидел: фантомы зависли вокруг него и Тавии, образовав кольцо. Собравшиеся в вагоне фокусники боялись прорвать это кольцо.

Только Фальк осмелился подойти ближе.

«Ничего себе, верная армия!»

Уэсли прижал основание ладони ко лбу в попытке прогнать боль. Однако из носа на губы струйкой потекла кровь.

Прыжки из одной реальности в другую не прошли бесследно.

Тавия покрутила шеей, чтобы размять ее. Уэсли, словно загипнотизированный, следил за ее движениями. Парень чувствовал себя оглушенным и разбитым. Мир был каким-то неправильным. Хотя большинство окружающих предметов виделись юноше размытыми и неясными, облик Тавии был отчетливым и резким. Девушка оставалась центром его кружащегося мира.

Уэсли вспомнил, как ее ладонь прикасалась к его груди; как пальцы Тавии сжимали его ладонь; как смешивалось их дыхание…

– Вы в порядке, сэр? – спросил Фальк.

– Нет, – ответила Тавия вместо Уэсли. – Кто-нибудь, ущипните меня, чтобы я знала, что все это нам не снится.

Уэсли с кривой улыбкой подался вперед.

– Я бы лучше тебя поцеловал.

Тавия замерла.

Уэсли был так близко, что ощущал запах морской воды, исходящий от Тавии. Смотрящий видел, как блик света дрожит на ноже на ее бедре. Его слова были в некотором роде шуткой. Однако Уэсли казалось, что его сердце сейчас лопнет.

Их разделяли считаные дюймы.

А потом клинок Тавии оказался у его горла.

– Тебе недостаточно того, что ты уже столько раз едва не помер? – спросила она.

– Я только начал входить во вкус.

Уэсли небрежно улыбнулся, хотя чувствовал: его ладони вспотели. Вряд ли смотрящий что-то еще мог сделать под взглядами своих фокусников и морских фантомов. Эти качели в его отношениях с Тавией становились все более опасным – особенно сейчас, когда они проводили вместе больше времени. Это пробуждало ту часть существа Уэсли, которую он считал давно погребенной.

Тавия видела худшее из всех его деяний – она наблюдала, как юноша стал смотрящим, – но не взирала на него, словно на какого-нибудь монстра.

«Однако именно это ты и есть, мой прекрасный монстр».

Уэсли кашлянул. Тавия яростно вытерла губы тыльной стороной кисти, как будто он действительно поцеловал ее.

– Тогда тебе придется поцеловать всех и каждого в этом поезде, – заявила она. – Чтобы распробовать.

– Даже Карам? – Уэсли изобразил на лице выражение преувеличенного ужаса. Тавия опустила нож.

– А разве она недостаточно красива для тебя?

Она ухмыльнулась. Уэсли едва не вздохнул с облегчением.

– Не в том дело, – ответил он, потому что считал Карам красивой на тот грубый и дикий манер, как может быть красив неотшлифованный алмаз. Уэсли никогда особо не нравились алмазы.

– Тогда в чем?

Уэсли хотел сказать Тавии, что его просто тянуло поцеловать девушку в этот конкретный момент. И честно говоря, в любой другой момент. Но парень быстро передумал быть честным.

В прошлом у него от этого были сплошные неприятности.

– Полагаю, я не в ее вкусе, – отозвался смотрящий.

– Полагаю, ты вообще ни в чьем вкусе.

– Скажи это трепету у тебя в животе.

Тавия убрала нож.

– Это называется тошнота.

– Предпочту считать это любовной лихорадкой.

Фальк протянул руку, чтобы помочь Уэсли встать. Тавии же пришлось подниматься на ноги самостоятельно. Она повертела головой, окидывая взглядом вагон.

– А где Саксони и остальные?

Разрыв реальности оставался открытым, но неподвижным. Нигде не было видно ни Карам, ни Саксони. И Арджуна тоже.

Не то чтобы Уэсли особо волновался за них.

– Может быть, наша команда выиграла, – сказал смотрящий. Тавия сердито зыркнула на него.

– Они тоже наша команда.

Уэсли пожал плечами:

– Победа есть победа.

Черный проем словно услышал парня. Ему не понравилась мысль о том, что Уэсли может в чем-то выиграть. Темнота начала содрогаться. Уэсли и Тавия сделали шаг назад. Едва они убрались с пути, как из разлома в вагон влетела Карам.

Потом Саксони, а следом Арджун.

Уэсли наконец-то выдохнул.

Они приземлились друг на друга, стеная и пытаясь откатиться прочь, пока проем не выплюнул еще кого-нибудь. Выглядели спутники такими же выжатыми, каким чувствовал себя Уэсли.

Тавия посмотрела на эту шевелящуюся кучу-малу с усмешкой.

– Смотрю, вы хорошо провели время.

Карам рукавом утерла кровь под носом. Арджун протер глаза.

– Кто-нибудь ранен? – спросила Тавия. Карам этот вопрос, похоже, оскорбил.

– Тогда рассказывайте, – продолжила Тавия. – Я хочу знать, что явили вам ваши сожаления, чтобы мне не было настолько погано.

Карам откашлялась.

– Моего отца, – сказала она тоном, явно дававшим понять: девушка не намерена сообщать еще какие-либо подробности.

Арджун, так и лежавший на полу, отпихнул ногой мешавшего ему фокусника.

– Мою гордость.

– Ты сожалеешь, что был напыщенным болваном? – спросила Тавия.

– А ведь так серьезно рассуждал о том, что он лучше меня! – добавил Уэсли. Арджун встал, неуверенно пошатываясь.

– Будь рад тому, что мой грех – не смерть. Иначе ты не ушел бы отсюда целым.

Уэсли ухмыльнулся ему краем рта.

– Мне нравится, когда ты изображаешь передо мной настоящего мужчину.

– А ты? – спросила Тавия у Саксони. – Каково было твое сожаление?

Саксони сделала такой глубокий вдох, словно готовилась к великой битве. Уэсли не знал, как это расценивать, поскольку полагал, что битву они уже выиграли.

– Мое сожаление относилось к моей семье, – промолвила Саксони. – Я прошла через эту дверь. Мне пришлось смотреть…

Мастерица умолкла и закрыла глаза, словно ее воспоминание было слишком ужасным, чтобы выразить его словами. Карам придвинулась ближе к ней.

– Мне пришлось заново пережить день смерти моей матери и моего брата, – продолжила Саксони. – Мое сожаление заключалось в том, что я не смогла это предотвратить.

Уэсли не был с этим согласен.

Саксони говорила слишком быстро. То, как она переступила с ноги на ногу, заставило смотрящего задуматься.

Тавия крепко обняла ее, бормоча какие-то слова. Уэсли не мог их разобрать. Хоть Саксони и обняла подругу в ответ, взгляд ее блуждал. Мастерица посмотрела на пол, на фантомов, потом на Уэсли – и быстро отвела глаза.