– Погодите, синьор Дави, – попросила королева. – вы не могли бы аранжировать это в четвертных нотах? – Она пропела первые два такта своим приятным голоском. – «Если б ты была моею…»

– Могу Madonna[81]. – Он уже был с королевой на такой короткой ноге, что перестал именовать ее Sua Maesta[82]. Он взял на своей инкрустированной гитаре несколько нот. – Да, мне так нравится. А что думаете вы, мессер Нико?

– Мне тоже нравится, – сказал Нико. – Возможно, вы могли бы переписать эту композицию также и для тенора.

Мы сидели в маленькой сводчатой комнате, смежной с большим залом в центральной башне замка Крэйгмиллар. Путешествие было окончено. Королева заявила, что никогда больше не поедет в столь длительное путешествие с таким большим количеством остановок.

– Марианетта. – сказала она, – у меня разболелась голова. Дайте мне еще ваших лекарственных трав.

Я подошла и дала ей свежее саше из лекарственных трав и цветов. Вот бы мне такое же, а еще – полежать в какой-нибудь тихой темной комнате. Я чувствовала себя ужасно, а выглядела еще хуже – в зеркале я видела отекшее лицо, поредевшие, утратившие упругость волосы и впавшие, обведенные темными кругами глаза. Казалось, ребенок Рэннока Хэмилтона высасывает из меня все соки, всю жизнь.

– Спойте еще куплет, синьор Дави, – попросила королева. – Марианетта, что за цветы вы положили в это саше? Когда вы их собирали, они с вами говорили?

– Тут есть миррис, мадам, он успокаивает душу, – сказала я. – И щавель, который вы посадили собственными руками – щавель освежает. Немного штокрозы и окопника для облегчения головной боли, и немного алканнии, поскольку она пахнет клубникой и поскольку у ее цветов такой красивый голубой цвет.

– Но они с вами говорили? – капризно спросила королева. – Я имею в виду, эти цветы?

– Нет, мадам.

– Вам надо будет сорвать еще цветов, завтра. Возможно, они скажут мне, кто тот муж, которым меня приманивает королева Англии. – Она прижала саше ко лбу. – Мне казалось, я с ума сойду, слушая загадочные речи мастера Рэндольфа: «муж, которого, я думаю, она вряд ли мне предложит». С какой стати предлагать мне загадки без отгадок?

– Кто-то, кого мы думаем, она нам вряд ли предложит, – повторил граф Морэй, щелкая лесные орехи на столе. – Возможно, у нее на уме даже не англичанин. Хотя я не думаю, что она согласилась бы на ваш брак с доном Карлосом, наследником испанского престола.

Королева рассмеялась. Внезапно на нее опять нашло веселое настроение, и она отложила саше от головной боли в сторону.

– Или с эрцгерцогом австрийским Карлом. Или с моим деверем Карлом IX французским. Ну не странно ли, что у всех у них одно и то же имя – Карлос, Карл, или по-французски Шарль?

Сэр Уильям Мэйтленд взял орех и разгрыз его.

– Однако королева Елизавета ясно выразилась, что она не сможет быть вам подругою, если вы выйдете замуж за наследника какой бы то ни было из двух империй, мадам. Может быть, она имеет в виду герцога Норфолка? А может статься, даже Эррана, который объединил бы обе претензии на шотландский престол: Стюартов и Хэмилтонов? Правда, Эрран безумен, как мартовский заяц, но и дона Карлоса едва ли назовешь…

Он вдруг замолчал, прислушиваясь к гулкому топоту сапог за дверью. Давид Риччо перестал петь. Нико де Клерак перестал царапать ноты на листке бумаги и поднял взгляд. Придворные дамы сгрудились вокруг королевы.

К моему изумлению, в дверях появился Рэннок Хэмилтон, одетый в грубое платье для верховой езды; от него разило перегаром. За ним стояли пятеро или шестеро солдат в запачканных дорожной грязью сапогах, держа руки на эфесах шпаг. Все мужчины в комнате вскочили на ноги. Давид Риччо, очень по-итальянски, взмахнул своей гитарой, словно это было оружие. Никола де Клерак и граф Морэй повели себя более практично – оба они встали между нежданными гостями и королевой.

– Мадам, я несколько раз просил вас об аудиенции, а вы все время мне отказывали, – сказал Рэннок Хэмилтон.

Королева встала; как и все Стюарты, она в критической ситуации повела себя храбро. Разведя в стороны руки, она сделала знак Нико и своему брату посторониться.

– Это наше королевское право – давать аудиенцию или не давать, мастер Рэннок, – надменно произнесла она. – Как вы смеете прерывать нас?

– У меня есть для вас новость, мадам. А еще я желаю забрать назад свою жену.

Все повернулись и воззрились на меня. Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо, а потом отлила обратно, так что у меня закружилась голова. Сейли прижался к моей юбке, шерсть на его спине, от шеи до хвоста, встала дыбом.

– И почему же для этого вам понадобилось врываться сюда, мастер Рэннок, приведя с собою солдат со шпагами? Неужели вы не могли просто-напросто приказать своей жене явиться туда, куда бы вы пожелали.

Рэннок Хэмилтон перевел взгляд на меня. Глаза его были как куски черного камня, жесткие и лишенные какого бы то ни было выражения.

– Она не слушается меня ни в чем, – сказал он, – если я ее не заставляю. А вы, мадам, поощряете ее в этом ее непослушании.

– Если Марианетта не желает вас слушаться, – сказала королева, – возможно, у нее есть на то веские причины. Как бы то ни было, я не позволю вам увезти ее в ваше поместье, где бы оно там ни находилось, – она останется здесь, покуда серебряный ларец моей матушки не окажется в моих руках.

– Королева права, – заговорил наконец граф Роутс. – Мы договорились, что вы, мастер Рэннок, заставите ее рассказать вам, где она спрятала ларец в обмен на ее руку в браке и ее поместья. Однако вы не выполнили вашу часть сделки.

Рэннок Хэмилтон рассмеялся – и его смех прозвучал издевательски.

– Верно, не выполнил, – сказал он, – и выполнять не собираюсь. Ваши обещания, милорд Роутс, имеют не больше ценности, чем кусок дерьма, и мне надоело быть у вас на побегушках.

Внезапно в маленькой комнате стало очень тихо. Морэй и Роутс переглянулись.

Рэннок Хэмилтон качнулся назад, потом вперед и уставился на королеву, как будто она была подавальщицей в кабаке на Хай-стрит.

– Я отыскал тайник, в котором моя жена прятала ваш ларец, мадам, и все сжег – бумаги этого вашего французского колдуна, книжку заметок вашей матери – все! Теперь вы никогда не узнаете…

– Нет!

Королева и я выкрикнули это одновременно. Она, конечно же, хотела сказать: «Нет, вы не могли это сделать, потому что эти бумаги хочу получить я сама». Я же хотела сказать: «Нет, вы не могли этого сделать, потому что не было никакого тайника и никакого ларца».