– С сыном Крейна.

Повисла гробовая тишина. Боковым зрением Дафна видела, что все обмениваются тревожными взглядами. Ирней и тот не воспользовался шансом высказать очередную колкую шутку, лишь нервно провел рукой по растрепанным кудрям.

– Я не поведу своего мужа в кандалах! – запротестовала Даф, вскочив с места. Она взглянула на Нааека, ища поддержки, но он лишь хмуро и серьезно смотрел на нее. – Да скажите вы все хоть что-нибудь! Вы же знаете, что это будет означать! Старейшины поклялись не вести переговоры с фоморами, у даитьян не в правилах брать других в плен, а значит…

– Значит, Сварг может просто убить Лира, не дав ему сказать ни слова, – закончил Шандар.

– Да!

– Но ведь Лир у нас не совсем фомор, верно? – снова подал голос Ирней.

Дафна одарила его испепеляющим взглядом. Неужели даже сейчас он считает уместными свои остроты?

– Я имею в виду, – пояснил Ирн, выразительно посмотрев на нее в ответ, – что если старейшины действительно такие мудрые, какими себя позиционируют, они должны узнать Элеутерея, разве нет? В конце концов, они заглянут ему в голову и увидят все его воспоминания. Я не прав?

– Прав. – Лир подошел к Дафне.

Беспокойство искажало черты его лица в некой неуловимой, мистической манере. А может, это был страх? Даф не знала. Мунвард всегда скрывал переживания лучше чем кто-либо.

Вот и сейчас он лишь улыбнулся, взглянув Дафне в глаза, и взял ее за руки. Легкое покалывание мгновенно скользнуло по коже, успокаивающая теплая искра вспыхнула где-то в груди. Предательский ложный покой.

– Не так я представлял свое возвращение домой, Даф, это правда, – сказал он с напускной невозмутимостью. – Но иного выхода у нас нет. Мы должны рискнуть.

– Рискующие умирают чаще, Лир.

– Но и достигают большего.

– Но Лир…

– К тому же… – Он сжал левую ладонь Дафны между своими и прислонился лбом к ее лбу, будто припал к иконе в молитве. Новая волна жара прокатилась по венам, когда Лир шепотом произнес: – Мы теперь связаны, помнишь? Я дорожу своей жизнью вдвойне, зная, что от нее зависит твоя.

Дафна вздохнула. Спорить уже бесполезно. Осознание этого тяжким грузом лежало на сердце, но другого пути Даф тоже не видела.

– Хорошо, – сдалась она. – Но у меня есть одно условие: никаких пленников, мы пойдем на равных. Рука об руку. Я вернусь домой не с сыном убийцы – я вернусь со своим Элеутереем.

Через четверть часа все уже стояли под кронами густых деревьев сада, скрывающих их от дороги, что вела прямо к главным воротам АмараВрати.

Аня наблюдала, как свет звезд, проникающий сквозь кажущуюся серебристой листву, падает на лицо Нааека, разъясняющего подробности их плана Тейну с Чарной. Те явно были не в восторге, что им снова приходится стоять в самом центре даитьянского края, но терпеливо слушали.

«Ты выглядишь взволнованной», – раздался голос Никка в голове, и Аня осознала, что он не сводит с нее глаз. Она глянула на него и заметила, что его наспех расчесанные волосы отливают бронзой, точно как во сне.

С тех самых пор, как они вдвоем увидели, как была создана и украдена «Книга Судеб», Аня могла слышать мысли Никка. Слышать так же отчетливо, как свои собственные. И не только мысли, но и чувства, и эмоции. Разве такое возможно?

Однако это ее совсем не пугало.

«Как будто ты не волнуешься, – ответила Аня, не размыкая губ. – Меня теперь не обманешь».

Никк улыбнулся. Смесь умиротворения и смущения пронизывала его сознание. Что за противоречивое ощущение – знать, что творится в душе у другого. Однако Ане было с этим… комфортно? Да, словно что-то забытое, но родное. Правильное.

«Я даже не знаю, чего ждать, Никк. Не представляю себя в твоем мире. Как на меня посмотрят другие? Что скажут старейшины?»

Аня взглянула на свой наряд. Потертая мантия Никка поверх яркого платья Гротты и бойцовские ботинки Чарны. На землянке не осталось ничего, что связывало бы ее с домом, но она по-прежнему совершенно не чувствовала себя частью Да’Арии.

«Никто не будет смотреть на твою одежду».

«Да, все будут смотреть на Лира, с которым меня в последний раз видели».

«И хорошо. Никто не отвлечет нас от дела».

«Считаешь, мы и правда сможем найти Смерона?»

Что действительно пугало Аню, так это то, что, если сосредоточиться, она могла уловить и мысли тех, кто поблизости. Лир с Дафной разве что не дрожали от паники, но всеми силами скрывали это даже друг от друга. Теллериндис с неприязнью следила за Чарной, которая скромно держалась в стороне, за спинами Ирнея с Шандаром, и все еще думала о том, что случилось в тюрьме Нараки.

Но самое невыносимое – сознание Тейна. Вновь и вновь в его памяти прокручивался один момент. Нагал. Смерть и отчаяние. Боль. Это настолько невыносимо, что Ане хотелось кричать всякий раз, когда она касалась мыслей Тейна. Как он мог так сдержанно кивать в такт словам Нааека? Так бесстрастно смотреть на остальных?

«Ты не можешь ему помочь, – вырвал ее Никк из удушающего чужого воспоминания. – И да, я верю, мы найдем Смерона».

– Все готовы? – Нааек выглянул из-за угла на выложенную белой брусчаткой аллею.

– Прогуляться под прицелом жаждущих свершить надо мной кару взглядов? – кисло усмехнулся Лир. – Всегда.

– Что поделать. Хораун и Смерон проделали кропотливую работу, чтобы создать лживую правду.

– Значит, пришло время всем увидеть правдивую ложь.

– Именно. – Нааек еще раз пересчитал всех глазами. – Тогда Ирней с Чарной идут с Теллериндис, а Шан и Тейн со мной. Надеюсь, мы проскользнем через южные ворота незамеченными и подстрахуем вас, если Смерон решит сбежать из зала совета.

Ветер зашелестел листьями над головой, и у Ани по коже побежали мурашки. Вокруг ночь, несомненно, но на часах лишь полдень, за деревьями видно, сколько даитьян ходят по площади у замка. И все будут смотреть на Аню. Почему ее это так пугает?..

– Да увидит нас удача, – сказала Даф, желая вдохновить всех традиционным даитьянским пожеланием.

– Да улыбнулся нам боги, – мрачно добавил Шан и отправился за уже скрывшимся в темноте Нааеком.

Теллериндис, проходя мимо Лира, будто ненароком, толкнула его плечом. В ее разуме вдруг вспыхнул огонь яркой, но непонятной Ане эмоции.

– Если Элеутерей действительно в этом теле, – шепнула Телл так тихо, что слова едва имели звучание, – он должен помнить, что не сразу стал тем добродетельным героем, каким его все считают. Он творил ужасные вещи когда-то.

– Элеутерей все помнит, Теллериндис, – не глядя на нее, процедил сквозь зубы Лир. – И, видимо, не он один.