– В основном самоучка, – сказал он пренебрежительным тоном, после чего добавил: – Послушайте, мы с вами вдали от цивилизации, а у разбойников лошади. Предлагаю экспроприировать их.

– Да, конечно, вы правы. – Несколько мгновений я неуклюже пытался встать, после чего мужчина соблаговолил мне помочь. – Меня зовут Энрайт, – представился я. Он кивнул и двинулся через поляну в направлении, где скрылись бандиты. Он явно не намеревался отвечать на не заданный, но подразумеваемый мною вопрос. – А как вас зовут? – в конце концов поинтересовался я, ковыляя за ним следом.

– Это строго охраняемый секрет. Не отставайте, Энрайт».

Протеро, задремавший у камина, пробормотал: «Любопытный парень», после чего снова начал похрапывать.

«Шагая вслед за незнакомцем, я воспользовался возможностью изучить его. В нем было около шести футов, возможно, чуть больше или чуть меньше, но ненамного. Светлые – нордически светлые – волосы соответствовали легкому немецкому акценту, который я расслышал в его речи. Похоже, он несколько дней не брился. Для похода через густой лес одет он был крайне странно – на нем был городской костюм, довольно строгого покроя: складывалось впечатление, будто госслужащего схватили на улице в правительственном квартале и забросили в лес. Помню, в петлице у него была помятая, увядшая красная гвоздика – когда я указал на нее, мужчина с удивлением посмотрел на цветок и ответил что-то вроде: «А я и забыл про нее», выдернул бутон из петлицы и выбросил в траву с едкой ремаркой относительно того, что утром, когда он ее покупал, жизнь казалась куда более приятной. Должен, однако, заметить, что я выглядел столь же неподобающе для прогулки по лесу, как и он, в связи с чем пришел к выводу, что он, как и я, бежал от проблем.

– Вы неразговорчивы, – вдруг сказал он.

– Мне казалось, мы собирались застать их врасплох?

– Именно. Но основываясь на уликах. – он указал на отчетливый след, ведущий сквозь кусты по склону, – …мы имеем дело не с самыми хитрыми преступниками. Сам я едва ли лучше, но это… просто жалко.

– Вероятно, они считают себя в безопасности вдали от привычных маршрутов.

– Что ж, – сказал незнакомец, – тогда нам просто придется развеять их иллюзию.

Мы шли по следу, пока не достигли ручья, уходившего вверх по склону. Я собирался продолжить охоту, но тут заметил, что мой спутник остановился у воды. Я решил, что он хочет пить, и, на мой взгляд, это было прекрасной идеей. Наклонившись к ручью, я зачерпнул пригоршню и отправил ее в рот.

Едва жидкость коснулась языка, я тут же сплюнул. Не могу передать, насколько отвратительна она была на вкус».

– По крайней мере, вы попробовали, – бросил Мунро. – Едва ли она была хуже джина со специями, который делает Кей.

– Я бы попросил! – крикнул Кей.

Энрайт покачал головой и продолжил:

«Дело было не во вкусе – сама вода была испорчена. Стоило ей оказаться во рту, как я почувствовал, будто в ней собрали всю грязь мира, – отвратительное ощущение, от которого сердце дрогнуло, стоило ему коснуться моей души. Я отшатнулся от реки, и меня вырвало.

– Я как раз собирался сказать, – начал незнакомец, – что на вашем месте не стал бы пить из ручья.

Он махнул в сторону берега, и я заметил то, что мой спутник увидел ранее, то, что привлекло его внимание. Вокруг ничего не росло – ни единого растения до самой вершины холма, где понуро сгрудилось несколько болезненных чахлых образцов.

– Что-то не так с водой.

– Могли бы сказать раньше, – прокашлял я.

– Я не сообразил, что вы собираетесь сделать, пока вы этого не сделали, – он снова выдал свою холодную улыбку. Я хотел было запротестовать и сказать, что у него было предостаточно возможностей меня остановить, когда внезапно до меня дошло, и от этого во рту появился привкус ничуть не лучше, чем от проклятой воды.

Незнакомец не остановил меня специально. Он хотел посмотреть, какой эффект произведет вода».

Повисла пауза, во время которой раздались привычные «Хам!» и «Грубиян!».

«Затем, желая оскорбить меня еще больше, он достал блокнот, вероятно для того, чтобы записать результаты своего маленького эксперимента, и сказал:

– Давайте посмотрим, откуда течет вода.

Мы молча двинулись вверх по холму до того места, где ручей уходил в укрытое насыпью отверстие в земле. Мой спутник встал на колени у края ручья и попытался разглядеть, откуда именно текла вода, но пещера, за неимением более подходящего описания, была настолько мала, что собака едва пролезет; вход закрывали сорняки, что свисали со склона выше, на них гербицидные свойства источника не действовали. Недовольный точкой обзора, мой товарищ распластался на земле и вглядывался в мрак.

– Всего лишь ручей, – сказал я, раздраженный его поведением.

– Всего лишь ручей, – повторил он. Достав из кармана маленький черный кожаный сверток, он развернул его – внутри оказалось несколько пробирок. Он выбрал одну, с пипеткой и прозрачной жидкостью внутри. Взяв несколько капель воды из ручья, он поднял пробирку и пипетку так, чтобы я мог видеть, затем, без пафоса уронил каплю в пробирку. Произошла сильная реакция – две жидкости яростно зашипели и приобрели странный фосфоресцирующий кобальтовый оттенок, который исчез после того, как шипение прекратилось и все успокоилось.

– Боже мой, – промолвил я. Мог бы подыскать словечко посильнее, но я был поражен самой мыслью, что на мгновение эта грязная жидкость оказалась у меня во рту, пусть даже и очень ненадолго. – Что в той пробирке?

– Это? – Он вставил пробку и убрал пробирку в нагрудный карман. – Святая вода. А там, – он указал на ручей, – очень несвятая вода. – Он свернул шею, пытаясь снова заглянуть в пещеру. – Там что-то написано. – Он снова извлек блокнот и принялся усердно копировать то, что увидел.

Я стоял над ним, не зная, что и думать.

– Несвятая вода, – наконец рискнул заговорить я. – Никогда прежде не слышал о ней.

– Матушка Церковь старается не слишком ее рекламировать. И не без причины – с ее помощью можно воспламенить епископа. Но для сплоченного духовенства случай довольно редкий. В связи с чем тот факт, что несвятая вода галлонами хлещет из земли, кажется еще более интересным, не считаете?

– Кто вы?

Он не поднял головы, но я заметил, что писать он прекратил.

– Имя Иоганн Кабал вам что-нибудь говорит?

Мне оно показалось совершенно незнакомым, о чем я ему и сообщил.

Он снова принялся писать.

– Я он и есть.

Когда за этим не последовало никаких разъяснений, я сказал:

– Вы говорите так, будто я могу вас знать.

– Я легко наживаю врагов. У меня хорошая память, но отслеживать людей, которые мной интересуются, становится все сложнее. Список довольно большой. Однако вернемся к насущной проблеме. – Он сел и изучил то, что записал.