Как пробуждается раз в тысячу лет подводный вулкан, так и в ее душе проснулась способность — влюбиться. Возжелать. Отдаться без оглядки. Понимала, что, как девчонка, себя ведет. Но ведь она и была девочкой в душе, совсем неискушенной в том, что касалось земных мужчин.

Марк, ступая на Острова, решил для себя: пусть его могут прикончить в любой момент, но пережитое того стоит. Другой мир и женщина из легенды — он шел за ней, как идут герои баллад за феей в страну фей. Когда Марк спрашивал Дельфину, что сделают с ней соплеменники за связь с регинцем, она отвечала: “Ничего” — и действительно верила в это. Ведь женщина Островов свободна. Впервые за почти тридцать лет жизни Дельфина испытывала границы дозволенного.

Остров Кораблей, первое знакомство Марка с враждебной землей. Вокруг приветствия и объятья, и, как ни странно, женщины, на вид, мало чем отличающиеся от регинок. Одни счастливо обнимает отцов и мужей, другие прячут слезы. Куда подевались свирепые морские сучки? Разбойники склоняют голову перед стариком, которого называют Отцом-Старейшиной, Дельфина выступает вперед и легко объясняет, кто такой Марк. Экипаж “Великана” смущен, будто каждый виноват в чем-то. Но отвечать только Выбранному Главарю, и она единственная улыбается. Шепчет Марку:

— Терий все поймет.

Марк уже понял, что его островитянка не от мира сего. Терий, член всесильного Совета, похоже, не знает, что сказать, лишь кивает в знак согласия. Что означает: регинцу позволено остаться и сегодня же предстать перед остальными Старейшинами.

Дельфина горячо обнимает какого-то смуглого мужчину. Тот ничего не говорит о Марке, но тяжелый взгляд, брошенный на регинца, красноречивей слов. Видно, к регинцам у него длинный счет. Толпа изучает Марка, как диковинного зверя, да и сам он озирается с тем же чувством. Беспрекословное повиновение Жрице — Главарю на берегу ослабло. Немолодая пара, видно, муж и жена, протискиваются вперед и орут на Дельфину так, что воздух звенит. Змеиный хвост Мары помянут столько раз, что из него уже можно свить веревку. Марку не разобрать быструю ругань, но общий смысл ему ясен. Мужчина — Дельфина называет его Акв, по возрасту, он мог бы быть ей отцом — клянется, что никогда не войдет регинец в его дом, остальная речь посвящена святотатству и позору. Лантис прикидывает, как защищаться, если дойдет до того, а островитянка во время этой длинной речи успела обнять полтора десятка племянников и еще толпу детей, Бог знает кем ей доводящихся. И какого-то старца с длинными седыми космами, которого Марк чуть не принял за женщину.

— Ульнмар! — верещит Дельфина, а старик почтительно кланяется. Он единственный не ведет себя, как равный. — Мы такой шторм видели! Если б не "Великан"… Да благословит Алтимар твои руки! — и рассказывает, рассказывает взахлеб.

— Ты! — шипит ее родич. — Ты…, — подбирает слово.

Разбойница без малейшего гнева предупреждает:

— Не забывайся, брат.

Тот глотает ярость, но не смеет назвать шлюхой Жрицу Алтимара. И тут вмешивается ее смуглый приятель, который, судя по глазам, Марка бы задушил на месте.

— Мой дом, — говорит он, — всегда открыт для тебя, сестренка. И для твоего гостя тоже.

Деревни островитян изумили Марка даже больше, чем женщины-воины. У себя дома разбойники оказались земледельцами! Бог знает, что он ожидал увидеть и почему так удивился. Наверное, вовсе не думал, что у порождений Моря где-то есть дом. Их жилища каменные, как у самых богатых регинцев, добротные и чистые, амбары не пусты еще с прошлого урожая. И никакого сеньора! На Острове Кораблей Дельфина указала ему на дом Терия. И что же? Старейшина жил отнюдь не богаче своих поданных, хотя, по словам Дельфины, Совет забирает излишки урожая и две трети добычи. Марк хорошо помнил, что благополучие вокруг нажито на разорении Побережья, но островитяне вызывали уважение. Владеют каменеющей, будто проклятой, землей и ухитряются даже не выживать, а неплохо жить.

Марк предстал перед Советом, и Старейшины — во многом благодаря Терию — вынесли решение: если боги сохранили жизнь человеку из Моря, значит, не будет от него вреда Островам.

— Ведь действительно не будет? — многозначительно спросил Дельфину Эленар, сын Рисмары и Фавила. — Мы верим тебе, Жрица.

Один из помощников Старейшины — Арлиг из Долин — наклонился к нему, нашептывая что-то не в пользу Дельфины. Будь высшая власть в руках других людей, хотя бы в руках этого помощника, — судьба Дельфины и Марка была бы хуже. Но Эленар покачал головой, и этого было достаточно, чтобы Арлиг из Долин о своем мнение забыл. Этот умный человек и незаменимый помощник спорил с членами Совета лишь тогда, когда речь шла о его собственной выгоде.

Ей поверили. В первый и последний раз.

Марку дозволили остаться на месяц, до отхода кораблей в Меркат. Сумасшедший месяц, который он будет после вспоминать, как сон. В углу чужого дома, в роли иноземного зверя, которого разглядывают с любопытством и ненавистью. Рядом с женщиной, позабывшей ради него обо всем на свете. После Марк поймет, что это был самый счастливый месяц в его жизни. Чем она была для лантиса? Приключением, добычей, победой? Он еще не решил, а островитянка не требовала клятв, которым все равно бы не поверила. Он знал, что родня ее избегает, а все вокруг твердят, что она потеряла голову. Знал, что Дельфина отмахивается от всех, захлебываясь счастьем. Марк не впервые все это видел — женщины в него часто влюблялись.

Не упрекал Дельфину только один человек — Наэв. Он пустил в свой дом соратника тех, кто убил Ану, за месяц не обмолвился с ним даже словом. В ответ на благодарность сестры, Наэв только пожал плечами:

— Я тоже многих убил, и все были кем-нибудь любимы. За Берег Зубов твоего лантиса глупо ненавидеть.

А во взгляде сквозила плохо скрытая досада: лучше бы ты утонул, человек из Моря, прежде, чем запасть в душу сестренке; прежде, чем уйдешь, бросив Дельфину с ее любовью. Наэв слишком хорошо знал, что такое потеря.

По крайней мере, Марк развеял сомнения: привязанная к дереву женщина была мертва, убита рыцарем Угбертом Виланским быстро и без мучений. Угберт вскоре тоже погиб не известно от чьей руки.

“Ты большене говоришь со мной, Господин Морской. Может быть, ты смотришь на меня издали, как Нан, ничего не требуя? Море обнимает меня, но молчит.”

Дельфина знала и ни разу не усомнилась: регинец уйдет. Конечно, не пожелает остаться на Островах ради нее — он же не Тэрэсса. Первой и единственной ее любовью был