на будто бы выеденные изнутри стены.

Живая чернота не пощадила ничего: ни икон, ни фресок на потолках, ни деревянных перекрытий пола. С трудом оторвавшись от страшного зрелища, Вероника отправилась дальше, она обошла часовенку кругом и заглянула в соседний сад. Козерог нехотя следовал за ней. Он был недоволен и встревожен, девушка чувствовала на себе его взгляд, но отступить не могла.

Она остановилась перед небольшим старым сараем и дернула дверь, та не поддалась: стены глубоко ушли в землю, проем перекосился, окончательно застопорив ее. Не открыть…

Вероника осторожно заглянула внутрь. Луч света выхватывал из темноты пыльный треугольник земляного пола и край стены с прислоненным к ней ржавым садовым инвентарем. Наконец она нашла, что искала! Проем небольшой, но рукой достать можно. Девушка присела на корточки и закатала рукав.

— Ты туда рукой полезешь?! — Сильваер стоял за ее спиной с самым угрюмым видом. — Отойди.

Что-то в его голосе заставило Веронику торопливо посторониться. А козерог, взяв одну из прислоненных к стене толстых деревянных жердей и проворно протиснув один конец в отверстие, резко нажал. Не выдержало, ломаясь, старое дерево, вросшая в землю дверь сдалась и, жалостно хрустнув, рухнула в траву. Сильваер отбросил надломленную деревяшку и вопросительно посмотрел на девушку. Та, недолго думая, бросилась к открывшемуся проходу.

— Для чего тебе это? — Козерог брезгливо разглядывал пыльные недра старого сарая.

— Я искала лопату, чтобы можно было копать, — торопливо объяснила Вероника. — У людей принято хоронить мертвых, чтобы отдать им последний долг.

— Ты им ничего не должна. — Сильваер снова фыркнул, хмуро наблюдая за тем, как его спутница копается в ржавом хламе.

— Неправда, я проходила мимо три раза и видела их. — Девушка упрямо тряхнула головой. — Я должна им. Так мне говорит моя совесть. Я не прошу тебя помогать мне, просто… — Она вызволила из пыльного беспорядка лопату на рассохшемся черенке и обернулась к козерогу. — Побудь со мной, пожалуйста…

— Вот как… — Его прекрасное лицо приобрело странное выражение. — Я помогу тебе. Если ты научишь меня, как это делается…

— Спасибо. — Девушка просияла и стремглав бросилась обратно через глухой сад к покосившейся ржавой калитке.

***

Вероника стряхнула изношенные перчатки и утерла лицо тыльной стороной ладони. Она не заметила, что солнце уже подкрадывается к горизонту. Они с козерогом провозились здесь почти целый день. Сначала копали траншею, правда, не слишком глубокую — земля оказалась твердой, тяжелой и каменистой. А после носили белые ссохшиеся кости, легкие и ломкие, как сухой тростник. Теперь их скорбная работа была окончена.

Девушка прислонила лопату к кладбищенской ограде и встала у могильного холма.

— Мы будем вас помнить… — Она положила на землю пучок желтой травы, сорванной тут же, у обочины.

Сильваер молчал, отрешенно глядя куда-то вдаль. Вероника тоже замолчала, она не знала, что нужно говорить в таких случаях. А слова молитвы как-то вдруг вылетели из головы… Тем более она не догадывалась, во что верили жившие здесь люди.

Черная жуть выела изнутри стены старой часовни, и они почернели, словно на них толстым слоем лежала копоть. Девушка вздохнула и подвинулась ближе к козерогу. Она никогда не умела красиво говорить, но нужны ли слова в такие моменты, когда действия говорят больше любых, самых проникновенных слов? Даже если этот день будет для нее последним, она никогда не пожалеет о потраченном времени.

— Идем, дитя. — Сильваер бережно положил ладони на худенькие усталые плечи.

Девушка подняла голову и улыбнулась. Небо над черными крышами горело красным. Им правда уже пора уходить.

— Я очень устала, — призналась Вероника и усмехнулась. — Ты совсем не умеешь копать.

— А ты это делаешь очень хорошо. — Сильваер не понял шутки, или решил не понимать.

— Мы с сестрой помогали маме сажать цветы. Наш сад был самым красивым в поселке. А Сима постоянно раскидывала листья… и рвала неспелую клубнику… — Вероника замолчала, воспоминания не утешали, лишь причиняли боль. Вперед смотреть было проще, чем оглядываться в прошлое. — Сильваер, ты скучаешь по дому?

— Постоянно, но с тобой тосковать непросто.

Поднявшись на холм к дому чародея, козерог с девушкой еще долго стояли, любуясь последними лучами заходящего солнца, играющими в волнах. После напряженно следили за маслянистым черным озером, поглотившим деревню и медленно затопляющим окрестности. Но, к величайшему изумлению Вероники, ужасное нечто, не достигнув и половины подъёма, отхлынуло обратно и скрылось где-то за границами видимости.

— Идем в дом, становится холодно, — нетерпеливо проговорил Сильваер, переминаясь с ноги на ногу. Неужели замерз?

— Сейчас, я хочу еще посмотреть. — Девушка не могла оторвать глаз от выглядывающих из-за холма черных крыш. Интересно, что же там все-таки произошло? Неужели они с козерогом каким-то образом смогли остановить эту напасть?!

— Хорошо. — Сильваер накинул ей на плечи свою куртку. Ветер, дующий с моря, к ночи становился ледяным. — Ты была права. Кажется, не только ты запомнила их, но и они тебя. Твою доброту, твое сочувствие.

— Кто?

— Всё, чего коснулись твои руки, все, мимо чего ты прошла, но больше то, рядом с чем ты задержалась. В сущности, какая-то часть тебя осталась там.

— Я не знала… — Вероника вздрогнула и моментально обернулась на шорох. В освещенном дверном проеме стоял чародей.

— Вас не было весь день, я уже начал беспокоиться, как бы не случилось с вами беды. А сейчас я вижу, что вы совершили чудо, на которое я не был способен.

— Вы называете копание могил чудом? Я могу вас этому научить! — зло бросила девушка и тут же почувствовала, как рука козерога почти до боли сжала её предплечье. Но она уже не могла остановиться. Злость и негодование требовали выхода. — Почему вы оставили этих несчастных в деревне?

Вероника смотрела прямо, жаль, она не может видеть его лица сквозь эту дурацкую маску. Если бы ее деревянный меч был с ней, она бы не удержалась, потому что больше всего девушке хотелось проучить этого бессердечного человека. Он не хочет отпускать их, как не хотел помогать тем людям, он вообще ничего не хочет! Как он может так жить?

— Я долго не покидал свой дом, — наконец уклончиво ответил Алеистер, как будто это могло его оправдать. — Давайте зайдем внутрь, я вспомнил одну старую легенду, хотя, подозреваю, Вероника, что вам она не понравится. Молодым девушкам претят жестокие сказки с несчастливым концом. Хочу вас разочаровать: добрые сказки придумывают недалекие, глупые люди, которые считают, что с их помощью смогут заслонить своих детей от несправедливости. Но в наших неприветливых краях это неотъемлемая часть жизни.

Чародей прошел в гостиную, где и остановился перед щедро накрытым столом.

— Я хочу